Статья посвящена внешней политике Николая I, тем успехам и поражениям, которые сопровождали российского императора на протяжении его царствования. Основное внимание обращено на освещение внешнеполитической деятельности монарха иностранными свидетелями, присутствовавшими в российской столице в 30–40-х гг. XIX в. – дипломатами, иностранными путешественниками, представителями царствующих дворов Европы, а также ближним окружением российского императора – придворными, представителями русских аристократических родов. Как правило, все внешнеполитические инициативы Николая I оценивались иностранными политиками на основании мнений, которые были выражены непосредственными свидетелями или участниками внешнеполитических акций российского императора. Окружение императора не только отслеживало все внешнеполитические инициативы Николая I, но и давало им самостоятельную оценку – иногда явно предвзятую, а зачастую и профессионально верную. В центре внимания как дипломатических представителей европейских держав в Петербурге, так и ближайших сподвижников российского императора оказались такие значительные события истории России как русско-турецкая война 1828-1829 гг., прорыв России в Восточном вопросе в ходе Босфорской экспедиции русского флота в 1833 г., русско-французские разногласия 1830 и 1848 гг., союзнические отношения «северных дворов» и рост антагонизма внутри этого союза. Николай I имел притязания выступать арбитром в оценке событий внешней и внутренней политики европейских стран. Своё мнение он считал непогрешимым, его было сложно переубедить. Такая жёсткая позиция, основанная на верности принципам монархизма и консерватизма, снискала российскому императору печальную славу «жандарма Европы»; она же послужила основанием считать его оплотом верности принципам, принятым на Венском конгрессе 1815 г. и позже – Священным союзом. Воспоминания и записки иностранцев, посетивших Россию в николаевское время, служат ценным источником, позволяющим составить общую картину царствования российского императора, считавшего решение внешнеполитических проблем не только России, но и Европы в целом своей собственной прерогативой.

Европа конца XVIII – начала XIX в. развивалась под сильным влиянием Французской революции, нанесшей большой удар по сложившейся после Вестфальского мира европейской политической системе. Первая французская республика стремилась утвердить свою политическую и экономическую гегемонию в Европе, завоевывать и подчинить себе всё новые и новые государства, распространяя в них революционные идеи. В числе таких государств были и Нидерланды, которые почти на 20 лет превратились в сателлит Франции. Захватническую политику продолжил Наполеон Бонапарт, возглавивший в 1804 г. Первую империю. Российской империи во главе с Александром I – главному в то время противовесу французской агрессивной политике и победителю Наполеона – было суждено принять самое активное участие в послевоенном мироустройстве Европы. Тем не менее, ключевая роль России в освобождении европейских государств, в частности Нидерландов, от французского господства и в становлении их независимости в зарубежной историографии часто умалчивается или игнорируется. В этой статье автор с помощью архивных источников и документов показывает, что во многом благодаря последовательной позиции российского императора по восстановлению независимости Нидерландского государства, его роли в избавлении страны от французского гнёта, а также персональному участию Александра I в выработке решений Венского конгресса 1814–1815 гг. на политической карте Европы появилось Объединённое королевство Нидерландов. Это полностью отвечало российским государственным интересам той эпохи. Одним из важных инструментов реализации внешней политики Александра I стал династический брак в феврале 1816 г. его родной сестры великой княгини Анны Павловны и наследного принца Виллема Оранского (с 1840 г. король Нидерландов Виллем II), благодаря которому на долгие годы укрепились связи между двумя государствами и усилились позиции России в Европе.

Статья посвящена эмиграции в Россию православных подданных Османской империи и вассальных ей государств. Хронологические рамки исследования определены в границах с конца XVI до первой половины XVII вв. В работе представлены динамика миграции, анализ её причин, раскрыт социальный состав выходцев, изучено место, которое они занимали в русском обществе. В источниках отмечается, что мотивы переселения греков в первую очередь были конфессиональными. Своё желание уехать в Россию они объясняли угрозой исламизации. В статье выяснено, что русское правительство было крайне заинтересовано в миграции. Греков в России всегда охотно принимали и предоставляли им русское подданство. Русское правительство при этом руководствовалось несколькими мотивами. В первую очередь власти исходили из доктрины Москвы как Третьего Рима, которая возлагала на русского царя функции византийского императора. После падения Византии миссией единственного последнего суверенного правителя – московского государя – становилась защита православия и спасение единоверцев. Через греческую миграцию реализовывался комплекс мессианских воззрений о Святой Руси. Кроме того, миграция позволяла расширить состав русского привилегированного сословия за счёт знати бывшей Византии, а также пополнить ряды специалистов в военном деле. В результате за рассматриваемый период в Россию переселились более 200 человек. Наиболее интенсивный характер миграция приобретала во время тесных дипломатических отношений между русской и греческой сторонами: при утверждении царского титула, учреждении патриаршества, в период подготовки к Смоленской войне (1632–1634 гг.), при проведении церковно-обрядовой реформы патриарха Никона. Социальный состав иммигрантов был неоднородным: пленённые татарами жители Дунайских княжеств, рядовые военные Османской армии, купцы, ремесленники, члены семей турецкой администрации, тимариоты, представители византийских аристократических династий, родственники высшего греческого духовенства. Наличие рекомендательного письма патриархов христианского Востока открывало перед иммигрантами возможность получения чина московского дворянина. Более двух десятков греческих иммигрантов вошли в Государев двор, семеро из них подтвердили княжеский титул. Около десяти иммигрантов стали переводчиками Посольского приказа. Остальные иммигранты были зачислены в Иноземский приказ, в котором с 1630 по 1654 гг. было особое военное подразделение – греческая рота. С 1641 по 1671 гг. в Москве существовала Греческая слобода. Греческие колонии появлялись даже в Сибири, например, в Томске. Таким образом, можно утверждать, что греческие иммигранты оказывали влияние на развитие русского общества.

На базе первоисточников и широкого спектра российской и английской историографии автор анализирует эволюцию общественного мнения в Великобритании второй половины XIX в., поворот от индивидуализма, принципа «государство — ночной сторож» в сторону большей социальной направленности. Данная трансформация, совершившаяся под влиянием как явных, так и скрытых, на первый взгляд, факторов явилась одной из ключевых предпосылок для формирования в 70-х гг. XIX столетия доктрин «нового торизма» и «социального либерализма», в рамках которых английское правительство обозначило курс на системное социальное реформирование в области здравоохранения, начального образования, жилищного строительства и трудового законодательства. Анализируя воззрения И.Бентама, Дж.Ст. Милля, Т.Х.Грина и художественную литературу рассматриваемого периода, автор прослеживает, как менялось мнение определённой части английского общества по поводу политики «laissez-faire» (классический принцип невмешательства государства в экономику) роли государства в социальной сфере. В статье детально рассмотрен поиск философской, общественной и социалистической мысли, направленный на решение наиболее глубоких социальных проблем и обусловивший, во многом, проведение кабинетами премьер-министров Б.Дизраэли и У.Гладстона цикла социальных преобразований под эгидой государства в средне в поздневикторианский период. В статье автор обращает отдельное внимание, что социальная политика Гладстона в 1868-1874 гг. и Дизраэли в 1874-1800 гг. является первым в истории прецедентом, когда либеральная доктрина, принявшая в Великобритании форму так называемого «манчестерского либерализма», вынуждена была признать ранее не свойственные ей принципы социального государства, экономического регулирования, усиления роли государства в обществе. Автор отмечает, что основы большинства социальных реформ, которые сегодня воспринимаются как неотъемлемые составляющие современного демократического общества были заложены именно в этот исторический период. Благодаря гибкости английского истеблишмента, сумевшего в нужный момент оценить силу общественного мнения, предложить обществу социальные доктрины, направленные на удовлетворение растущих социальных требований, правительство Великобритании продемонстрировало искусство тонкого политического манёвра и возможность бескровного пути проведения социальных реформ.

В статье анализируются особенности положения Ближнего Востока в современном мире. Специальный акцент сделан на изучении особенностей восприятия региона представителями великих держав в исторической ретроспективе. Для рассмотрения данного вопроса используются сравнительный и историко-описательный методы. Выявляются конкретные причины и последствия устойчивого стратегического интереса великих держав к Ближнему Востоку. Объясняются возможности нового подхода к региону со стороны современной России. Даётся анализ архивных материалов, проливающих свет на действия великих держав по отношению к Ближнему Востоку в ретроспективе и ближайшей перспективе. Рассматриваются новая концепция внешней политики России и возможности её реализации на Большом Ближнем Востоке в обозримом будущем. Характеризуются новые технологии политических действий Российской Федерации в ближневосточном регионе с учётом фактора миротворчества и создания нормальных условий жизнедеятельности стран и народов Большого Ближнего Востока. Анализируются всевозможные обстоятельства ближневосточного конфликтогенеза. Сопоставляются конкретные миротворческие усилия Российской Федерации с политикой других великих держав в регионе. Даётся оценка расширительного толкования Большого Ближнего Востока в современной мировой политике. Делается попытка чётко определить стратегические цели и охарактеризовать закономерности тактических действий российского правительства в рамках всей ближневосточной территории. Определяется необходимость расширения русского присутствия не только на Большом Ближнем Востоке, но и в других турбулентных зонах. Максимально учитывается необходимость последовательности действий эффективной кризисной дипломатии и многостороннего сотрудничества Российской Федерации не только в регионе, но и во всем мире.

В статье анализируются попытки американской дипломатии в период с 29 июля 2013 г. по 24 апреля 2014 г. добиться прорыва на палестино-израильском треке и вплотную подойти к подписанию конфликтующими сторонами при посредничестве США соглашения о Постоянном статусе в рамках договорённостей, достигнутых на трёхстороннем саммите в Кэмп-Дэвиде в 2000 г. Авторы анализируют подготовленный Госдепартаментом США «План Керри», на основе которого пред- полагалось решить ключевые вопросы палестино-израильского противостояния. Подробности «Плана Керри» никогда не раскрывались, однако его содержание реконструировано авторами на основе материалов переговоров, которые велись под эгидой США в рамках обозначенного выше хронологического отрезка. В статье проводится параллель между переговорами администрации президента Б. Клинтона в 2000–2001 гг. и команды дипломатов Дж. Керри в 2013–2014 гг. Как и инициатива Б. Клинтона, предложенный Дж. Керри план был сконцентрирован на решении вопроса о будущих границах посредством размена территориями и не затрагивал других принципиальных вопросов Постоянного статуса (беженцы, израильские поселения, статус Иерусалима). Такой подход, полностью дезавуирующий имеющуюся международно-правовую базу ближневосточного урегулирования, обрекал переговоры на заведомый провал. Проведённое исследование позволило доказать, что сепаратное урегулирование конфликта под эгидой США по «кэмп-дэвидской схеме», удачно апробированной американской дипломатией при решении спорных вопросов между Египтом и Израилем в конце 1970-х гг., не работает на палестинском треке.

В статье раскрываются этапы формирования политики СССР в области палестино- израильского урегулирования, особенности выработанного курса и практические выводы, которые могли бы стать полезными при выработке текущей ближневосточной политики Российской Федерации. Изначально в Советском Союзе палестинская тематика рассматривалась преимущественно с точки зрения проблема беженцев. Однако у Москвы постепенно нарастала необходимость в надёжных союзниках в регионе. Движение к сотрудничеству Организации освобождения Палестины и СССР было двусторонним: ООП отошла от революционного романтизма и начала придерживаться прагматичной линии на расширение контактов с оппонентами Израиля. Москва стала рассматривать деятельность ООП как часть национально-освободительного движения, заняла резко антиизраильскую позицию. Такой перекос привёл к утрате свободы маневра в регионе и к выдвижению заведомо неконструктивных предложений по палестино-израильскому урегулированию. Только с 1985 г. СССР вернулся к более гибкой позиции, которая стремилась сочетать интересы палестинского народа и Израиля. На современном этапе российская дипломатия, в основном, использует советские наработки – особенно, в сфере персональных контактов. Но роль России в ближневосточном урегулировании снизилась в силу субъективных и объективных причин. На фоне «Арабской весны» и Гражданской войны в Сирии палестинская проблематика отошла на второй план в повестке дня Москвы, что, однако, может привести к новому всплеску насилия и напряжённости. Особые отношения с палестинским национально-освободительным движением всегда были преимуществом советской, а затем российской дипломатии. Авторы полагают, что данное преимущество следует активнее использовать для упрочнения позиций России в регионе.

В предлагаемой статье анализируется развитие российско-саудовского политического взаимодействия в период после восстановления (в то время советско- саудовских) двусторонних отношений в сентябре 1990 г. Имея в виду значение российского мусульманского сообщества как важного фактора развития политических отношений между Москвой и Эр-Риядом, в статье акцентируется внимание на подходах российской стороны к определению роли и места этого сообщества в российской политике 1990-2000-х гг. В развитии российско-саудовского политического взаимодействия авторы выделяют периоды «кризисов», связанных с событиями в Чечне и на пост-югославском пространстве в 1994-2000 гг., «арабской весной» 2011 г., с российской антитеррористической кампанией в Сирии после сентября 2015 г., и периоды «разрядки». Чередование этих периодов – константа российско-саудовских политических контактов, несмотря на близость в подходах сторон к способам решения кризисных ситуаций в регионе Ближнего Востока, а также на позитивную для российской стороны саудовскую позицию в отношении изменения статуса Крыма и положения на востоке Украины. Обе стороны рассматривают ИГИЛ и «Джабхат ан-Нусра» («Джабхат Фатх аш-Шам») как источники терроризма, региональной нестабильности и вызов международной безопасности, что не снимает основных противоречий, разделяющих Москву и Эр-Рияд: отношения к сирийскому режиму и региональной политике Ирана. Проведённое исследование позволило прийти к выводу о том, что Россия и Саудовская Аравия заинтересованы (хотя и по разным причинам) в диверсификации внешнеполитических и внешнеэкономических связей.

В предлагаемой статье акцентируется внимание на изменении подхода региональной организации Совет сотрудничества арабских государств Залива (ССАГЗ) к роли России в регионе Ближнего Востока и попытке её членов наладить с ней плодотворное сотрудничество. Новый подход последовал за событиями «арабской весны», среди итогов которой – осложнение региональной ситуации и возникновение ряда кризисов, заставивших членов ССАГЗ расширять число союзников среди ведущих мировых держав. Активное участие России в разрешении кризисных ситуаций на Ближнем Востоке, прежде всего, в Сирии, повлияло на изменение политики ССАГЗ в отношении России, осознавшего ее возросшую заинтересованность в установлении прочных связей со странами этого региона. В статье проводится сравнение между отношениями, существовавшими между Россией и государствами ССАГЗ в советский период и в начальный период существования Российской Федерации, и теми отношениями, которые стали развиваться после 2011 г. в условиях усиления нестабильности в регионе Ближнего Востока. Новый этап в двусторонних отношениях был вызван совпадением их интересов в борьбе с возросшей террористической угрозой. Стороны также были заинтересованы в проведении политических консультаций по разрешению региональных кризисных ситуаций. Совпадение точек зрения между Россией и ССАГЗ по ближневосточному урегулированию всегда было надёжной основой для налаживания взаимопонимания между сторонами. В то же время, противоречия, возникшие между ними по вопросу о путях выхода из сирийского кризиса, привели к охлаждению в их взаимоотношениях. Однако степень взаимной заинтересованности в возобновлении контактов станет стимулом для их активизации в будущем. Авторы пришли к выводу, что место России во внешнеполитических приоритетах ССАГЗ будет возрастать. Взаимная заинтересованность сторон в политическом взаимодействии подкрепляется необходимостью координировать политику на рынке энергоресурсов, крупнейшими поставщиками которых являются как Россия, так и государства ССАГЗ. Кроме того, и та, и другая сторона стремятся к расширению экономического и военно-технического сотрудничества, что создаст благоприятную ситуацию для налаживания отношений и в политической сфере.

Данная статья является попыткой сформулировать нестандартный многофакторный подход к проблеме закрепления присутствия России в странах Ближнего Востока. Автор исследует возможности создания в арабских странах системы образовательных курсов, связанных с инновационной деятельностью. Эти курсы позволят сформировать у молодых людей региона отношение к нашей стране как к одному из лидеров экономики высоких технологий, укрепить их лояльность к представителям отечественного бизнеса. В дальнейшем сформированная в результате образовательных усилий экосистема инноваций позволит российским деловым кругам принять участие в коммерциализации новых технологий, создаваемых инноваторами региона. Инновационное присутствие России в регионе Ближнего Востока может воплощаться в форме создания совместных предприятий, аутсорсинга ряда производств и предоставления технологических услуг, проведения совместных прикладных научных исследований. Такие усилия позволят изменить сложившееся международное разделение труда, что приведёт к созданию более благоприятных условий для развития экономики Российской Федерации и её перехода к экономике инноваций. Также в работе исследована возможность кооперации России и Израиля для организации площадки эффективного взаимодействия между представителями инновационных сообществ мусульманских стран Ближнего Востока и участниками рынка высоких технологий еврейского государства. В статье показано, что реализация такой стратегии позволит нашей стране стать если не ключевым игроком в процессе экономической и социально-политической трансформации региона, то, по крайней мере, значимым. Продвижение инновационного бизнеса в регионе должно быть частью более широкой стратегии продвижения позитивного образа России, формирования экономических оснований для уже существующих политических и военно-политических связей со странами Ближнего Востока.

Российско-турецкие отношения на протяжении более чем пятивековой истории прошли большое количество испытаний. Однако, в конце XX в. – начале XXI в. эти отношения приняли особенно динамичный характер. Трансформация отношений происходила чаще и оказывала серьёзное влияние как на сами государства, так и на регион в целом. В начале 2000-х гг., с избранием президента В.В. Путина в России и с приходом к власти в Турции Партии справедливости и развития, начался постепенный переход российско-турецких отношений от конкуренции к многоплановому партнёрству. Этому способствовали как необходимость сотрудничества в Евразии для разрешения конфликтов и борьбы с терроризмом, так и нарастающие интересы в торговле и в энергетике. Дальнейшее развитие отношений привело к готовности двух стран перейти от многопланового к стратегическому партнёрству. Начало этому процессу было заложено в 2009 г. Однако вскоре на двусторонние отношения начинают негативно влиять разногласия относительно событий на Ближнем Востоке, связанных с началом «арабской весны». Ситуация вокруг Украины также имела своё отрицательное воздействие. Несмотря на это, экономические отношения и сотрудничество в сфере энергетики и торговли продолжали развиваться вплоть до трагических событий, связанных со сбитым российским бомбардировщиком Су-24 в ноябре 2015 г. С этого момента началась трансформация российско-турецких отношений в сторону их максимального ухудшения практически во всех сферах. Несмотря на это, с августа 2016 г. отношения стали постепенно налаживаться, что привело к восстановлению политического диалога, улучшению экономических отношений и к началу реализации энергетических проектов, замороженных ранее. Статья посвящена изучению исторических и современных этапов трансформации российско-турецких отношений. Для понимания причин возникновения этих изменений и их влияния на дальнейшую динамику двусторонних отношений, был проведён исторический анализ. В связи с этим в качестве основных исследовательских методов были использованы: исторический метод – для раскрытия ретроспективы и современного развития российско-турецких отношений и сравнительный метод – для сопоставления характера и масштабов двустороннего взаимодействия на различных этапах. В результате исследования удалось выявить, что в российско-турецких отношениях исторически отсутствует поступательное и стабильное развитие, что оказывает своё влияние на динамику двусторонних отношений в настоящее время. При этом причины негативных трансформаций напрямую связаны с геополитической конкуренцией за влияние в том или в ином регионе, а положительные изменения в основном происходят из-за экономических интересов, особенно в сфере энергетики. Вместе с этим не наблюдается разделение экономических и политических интересов, часто серьёзные разногласия по региональным вопросам приводят к разрыву экономических связей и наоборот, углубление экономического сотрудничества оказывает своё положительное влияние на двусторонние отношения. Таким образом, учитывая глобальную нестабильность и сложную региональную ситуацию, а также экономические интересы, российско-турецкие отношения будут трансформироваться и в будущем.

В статье рассматривается проблема самоопределения курдского этноса в Сирии. Курды являются коренным народом на данной территории, они долгое время проживали в рамках единого пространства в составе Османской империи. Искусственное разделение Ближнего Востока на государства в интересах европейских держав привело к игнорированию интересов и прав курдского этноса. Самоорганизация курдов в Сирии происходила постепенно и преимущественно под влиянием внешних факторов – прежде всего, политической активности курдов в соседних странах и ассимиляционных усилий сирийских властей. Хотя курдское население, в основном, сохранило свою идентичность, полвека ассимиляционной политики привели к размыванию курдских этнических анклавов на севере страны. Более того, самоорганизация и политическая мобилизация курдов в условиях Сирии стала сопровождаться разногласиями и расколами основных политических сил. Курдские политические партии стремились выступить в качестве «третьей силы» в ходе гражданской войны в Сирии. Однако этому помешали разногласия, а также определённое давление стран Запада, которые подталкивали сирийских курдов к поддержке умеренной оппозиции. Вакуум власти на севере Сирии удалось заполнить левоцентристской партии «Демократический союз». Эта политическая сила контактирует с официальными сирийскими властями и одновременно получает поддержку США. Созданная стараниями «Демократического союза» курдская автономия на севере страны обеспечивает стабильность на территориях с курдским и смешанным населением, а также осуществляет социально-экономические функции. Это делает курдскую автономию важным элементом переговоров о будущем политическом устройстве Сирии. Формат курдской автономии в Сирии пока не определён. Автор полагает, что может быть несколько сценариев развития событий. Во-первых, есть возможность сохранения текущей ситуации, подразумевающей наличие крупной автономной территории на севере Сирии. Во-вторых, существуют предложения по созданию фрагментированной автономии курдов, которая будет жизнеспособна только в составе Сирии. Наконец, в-третьих, не исключён вариант возвращения к унитарному устройству после урегулирования конфликта в Сирии.

В статье рассматриваются текущее состояние и перспективные для сотрудничества отрасли российско-бахрейнских отношений в контексте вопроса формирования системы региональной безопасности. Автор анализирует двустороннюю повестку между Москвой и Манамой в широком контексте наследия СССР в регионе, общего курса Российской Федерации по отношению к Ближнему Востоку в целом и государствам Персидского залива в частности. Также в исследовании учитывается фактор прочего внерегионального присутствия в данной подсистеме, особое внимание в этом контексте уделяется роли США. В результате проведённого анализа автором была сформулирована собственная характеристика общих тенденций российской политики в отношении стран Персидского залива. Вместе с тем отношения с Бахрейном рассматривались в рамках нескольких «корзин» – максимально актуальной для обоих государств проблематики, чьё влияние могло бы быть экстраполировано за пределы двусторонней повестки на вопросы региональной и субрегиональной безопасности. К таким «корзинам» автор относит проблемы арабско-персидских противоречий, терроризма и экстремизма, шиитско-суннитского противостояния, межгосударственных отношений в формате ССАГПЗ. При этом предметом исследования выступила совместимость российской и бахрейнской позиций по данным вопросам в контексте формирования региональной системы безопасности.

В статье рассматривается динамика знания о будущем, факторы, обусловливающие потребность его «переоткрытия» сегодня, среди которых: переход человечества к доминированию нелинейного развития; возникновение сложных систем, потенциально предрасположенных к производству катастроф; разрушение глобализацией естественных границ локальных человеческих цивилизаций, что при становлении единой социо-техно-природной реальности приводит к непосредственным взаимодействиям и новым конфликтам между ними. Это побудило учёных сформировать новые модели будущего и, соответственно, иные теоретико- методологические инструменты социального прогнозирования, на основе чего предлагаются сценарии среднесрочного (до 2025 г.) и долгосрочного (до 2050 г.) видения международной и военно-политической обстановки. Теоретическим базисом для настоящей статьи стали доктрины риска, разработанные в работах классиков и современных учёных в области социальных наук. Авторы исходят из того, что валидность предложенных сценариев, доверие к знанию о безопасности обусловлено комплексным учётом основных стабильных и переменных факторов, определяющих и формирующих сценарии развития России в эти периоды. Для долгосрочного прогнозирования обосновывается лонгитюдно-сценарный метод, предполагающий создание модели вероятного сценария международной и военно-политической обстановки на основе большого эмпирического массива информации, который анализируется в динамике на нескольких этапах, и с учётом влияния основных объективных групп факторов, что в итоге позволяет выделить и обосновать три стратегических направления обеспечения безопасности России в ХХI в. Сделаны выводы, являющиеся основой для будущих сценариев развития России, среди которых показывается весьма значимая роль субъективного фактора, проявляющаяся в качестве и намерениях правящей политической элиты, что существенно влияет на характер и скорость преобразований в стране.

Последние несколько десятилетий система международных отношений продолжает меняться. Одной из ключевых составляющих формирующегося международного порядка является европейский региональный порядок, который проходит в настоящий момент этап глубокой трансформации, связанной как с переменами международной системы в целом, так и структурной перестройкой европейских сообществ. Формирование европейского регионального комплекса является сложным международно-политическим процессом, в основе которого лежит целый комплекс политических, социальных, экономических, культурно-исторических и иных факторов. Начиная со второй половины ХХ столетия политической и институциональной основой отношений как между государствами-участниками европейского регионального комплекса, так и их связей с остальным миром являлся Европейский союз. Однако сегодня ЕС находится в состоянии системного кризиса, о чём свидетельствует не отступающий финансово-экономический спад, а также порождённый им кризис социально-политических структур и моделей управления, создавший угрозу существования самого Союза. Институциональные проблемы усугубляются на фоне кризисных явлений в таких чувствительных зонах как экономика и безопасность, а также неопределённости внешней среды. Все эти факторы подрывают способность ЕС играть определяющую роль в построении европейского регионального порядка, всё больше смещая акценты в сторону отдельных стран, обладающих наибольшим потенциалом в формировании международной повестки дня и способных давать эффективный ответ современным вызовам и угрозам. Построение стабильной архитектуры европейской системы безопасности является одним из столпов европейского регионального порядка, однако в настоящий момент различные подходы сторон подтверждают сохранение политических и идейных барьеров по линии Восток – Запад. В контексте роста угроз безопасности не теряет актуальности трансатлантическое партнёрство, хотя жёсткий курс США и их стремление закрепить своё лидерство в Европе зачастую встречает крайнее неодобрение со стороны европейских партнёров. Важную роль также неизбежно играет российский фактор, поскольку Россия культурно- исторически, экономически и институционально неразрывно связана с Европой и является неотъемлемой частью европейского регионального комплекса.

Проблематика деятельности глобальных СМИ и возможностей их влияния на политические процессы нередко становится объектом научных исследований. СМИ принято рассматривать как один из инструментов реализации внешней политики государства. Акторный подход позволяет рассматривать глобальные СМИ как относительно самостоятельных игроков, взаимодействующих с другими – государственными и негосударственными – акторами мировой политики, а также способными оказывать влияние на мировые политические процессы. Однако представляется, что ни тот, ни другой подход не позволяют в полной мере ответить на вопрос о том, в чём заключается особенность деятельности всего разнообразия современных СМИ – в ходе их взаимодействия между собой, с другими негосударственными акторами, а также государствами – и в чём заключается потенциал влияния СМИ с учётом этой их «особой природы». В ответе на этот вопрос состоит цель написания данной статьи. Автор анализирует основные теоретические подходы к изучению деятельности и потенциала влияния СМИ на мировую политику, выявляет особенности функционирования современного глобального информационного пространства, рассматривает основные аспекты взаимодействия СМИ с государствами и негосударственными акторами и выявляет принципиальные способы влияния глобальных СМИ на мировую политику. В основе теоретико-методологической базы лежит конструктивистская парадигма. Автор делает вывод о двойственной природе современных СМИ, которые выступают одновременно в качестве средств конструирования государствами и различными негосударственными акторами реальности мировой политики, а также в качестве акторов этой реальности. Глобальные СМИ являются главными акторами глобального информационного пространства, активно участвуя в его формировании и развитии его динамики, и при этом действуют под большим влиянием развивающихся в нём процессов. Кроме того, отмечается, что современные условия развития информационных технологий позволяют говорить о становлении глобального информационного пространства как единого «организма», который функционирует в соответствии со своей собственной внутренней логикой. В основе его функционирования лежит взаимодействие и взаимовлияние совокупности разнообразных разноуровневых и разноформатных СМИ, транслирующих и обменивающихся конкурирующими социокультурными установками и видениями – «социальными конструктами». В результате этого динамичного взаимодействия формируется особая – медийная – реальность, которая является одним из важнейших измерений современных мировых политических процессов.

В статье рассматриваются важнейшие аспекты проблемы реверса газа на Украину, её значение и последствия для дальнейшего развития современных международных отношений в сфере энергетики между Российской Федерацией (экспортёром газа), Украиной (транзитной страной) и Европейским союзом (импортёром). С учётом всех элементов, имеющих значение для анализируемой проблематики, даётся ответ на вопрос: «Как реверс газа повлиял на энергетическую безопасность России, Украины и Европейского союза и отношения между ними», причём использован экспликативный метод контент-анализа и анализ нескольких пресс-конференций. Для понимания всех нюансов взаимоотношений в данном треугольнике предлагается подробное описание термина «реверс газа», а также объяснение отличий «физического» (или реального) от «виртуального» реверса, которые играют ключевую роль в исследовании данной проблематики. Суть конфликта заключается в том, что у сторон-участников существуют разные точки зрения на легитимность так называемого «виртуального» реверса газа. В отличие от физического реверса, т.е. реального потока газа через газопровод, в случае виртуального, или бумажного, реверса происходит одностороннее течение газа, часть общего объёма которого покупает и оставляет на своей территории транзитное государство. ЕС и Украина считают, что виртуальный реверс между ними возможен по положениям Третьего энергетического пакета и ему соответствующих норм, исходя из того факта, что страны ЕС и Украина входят в состав т.н. Энергетического сообщества. Другую точку зрения в отношении виртуального реверса имеет Россия, которая изначально выступала против виртуального реверса на том основании, что сырьё представляет собой собственность государственной компании ОАО «Газпром» до тех пор, пока не пересечёт западную границу Украины. В статье подробным образом рассматриваются юридические документы, на которые опираются вышеназванные страны, а также официальные высказывания сторон. На основе проведённого анализа делается вывод, что реверсные поставки газа на Украину представляют собой временную и далёкую от совершенства схему, кардинально не решающую проблему разногласий между ЕС, Украиной и Россией в сфере энергетики, а именно транзита газа. Тем не менее, наблюдаемое увеличение объёмов поставок российского природного газа в ЕС в 2016 г. и в начале 2017 г. и прогноз дальнейшего увеличения в ЕС спроса на газ из России в будущем свидетельствует о том, что обеспечение транзита газа через территорию стран Вишеградской группы, стран-членов ЕС из Юго-Восточной Европы и поиски новых путей поставок, а также сохранение некоторых нынешних, занимают ведущие позиции в политической повестке дня стран ЕС и России и Украины, так как касаются их энергетической безопасности.

Томас Бирстекер получил степень бакалавра в Университете штата Чикаго и степень магистра в Массачусетском технологическом институте, защитил PhD в МТИ. Затем профессор Бирстекер работал в Йельском университете (1976-1985), Университете штата Южная Каролина (1985-1992) и Университете Браун (1992-2006). Он принадлежит к конструктивистской парадигме в теории международных отношений, а сфера его научных интересов охватывает вопросы глобального управления, международных организаций и транснациональных политических сетей, восприятия суверенитета и режима персональных санкций. Профессор Бирстекер любезно согласился дать интервью «Вестнику МГИМО-Университета» в ходе семинара, проведенного рамках исследовательского проекта «Российские, швейцарские и канадские исследования и образование в области международных отношений: сравнительный анализ» (грант РФФИ № 16-23-41004). В семинаре также приняли участие М.М. Лебедева, Ю.А. Никитина, А.И. Никитин, И.А. Истомин.