В статье рассматриваются специфика и варианты применения метода ситуационного анализа с учётом опыта, накопленного в Национальном исследовательском институте мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова Российской академии наук. Рассмотрены различные трактовки термина «ситуационный анализ», показаны истоки подхода, закрепившегося в советской, а затем российской практике. Академик Е.М. Примаков в годы своей работы в системе Академии наук СССР способствовал распространению ситуационного анализа, укоренению его как одного из классических методов. Ключевым для Е.М. Примакова было понимание комплексного характера любой политической ситуации, в том числе в международной среде, что требовало анализа с привлечением специалистов из различных областей научного знания. Перед организаторами ситанализа Е.М. Примаков ставил задачу максимально чётко ориентировать привлечённых экспертов на решение вопросов, имеющих практическое значение, а затем изложить результаты ситанализа в сжатой, понятной форме, удобной для использования в процессе принятия решений. Показана востребованность этого методологического подхода в современных условиях, когда в процесс принятия решений включаются различные источники аналитической информации. Фундаментальные знания и заключения, формулируемые в академической среде, способны играть в этом отношении ключевую роль, если их удаётся адаптировать по форме, языку и структуре к специфике восприятия, характерной для систем принятия решений. Функцию такого «адаптера» выполняет рассматриваемый метод. Помимо общих принципов ситуационного анализа разобраны два конкретных примера его использования. Первый пример – феномен крайне правых политических движений в Европейском союзе, где ситанализ позволил дать взвешенную оценку происходящим по соседству с Россией процессам. Второй – введение российских торговых ограничительных мер в ответ на санкции стран Запада в отношении России, применённые в контексте украинского кризиса. Ситанализ позволил здесь показать противоречивые эффекты принятых решений с точки зрения интересов развития российской экономики. Эти примеры являются небольшими, но важными фрагментами глобальных изменений в характере как внутренней жизни суверенных государств, так и в отношениях между ними. Постбиполярный мир, очевидно, проходит через трансформацию, которую многие оценивают в близких Е.М. Примакову терминах многополярного или полицентричного мира. Конфигурация будущей полицентричности не определена заранее и будет зависеть от успешности ведущих глобальных игроков в политике и экономике. Ситуационный анализ, по определению имеющий прикладной характер, потенциально может способствовать обеспечению этой успешности, если его результаты учитываются в процессе принятия решений.

В середине 1950–1960 гг. советское востоковедение столкнулось с серьёзными научными вызовами. Крах колониальной системы, рост национально-освободительных движений, выход на политическую арену сил, не вписывавшихся в жёсткие рамки партийных представлений о революционном процессе, меняющаяся на глазах картина мира требовали научных объяснений происходящего. Среди тех, кто изучал новые тенденции и пытался прогнозировать их дальнейшее развитие, были и советские учёные-ближневосточники. В то время круг их был невелик. Среди тех, кто занимался политическими проблемами арабского мира, хотелось бы выделить Е.М. Примакова и Г.И. Мирского. Их научные интересы выходили за рамки Ближнего Востока, но дело не столько в региональной составляющей их наследия, сколько в тех идеях и концепциях, которые они предложили. Не отказываясь от доминировавшего классового подхода и в принципе разделяя его, ведущие советские исследователи всё же давали реалистическую картину событий, хотя порой и излагали «несвоевременные мысли» привычным для партийных функционеров языком. В условиях доминирования официальных догматических установок, не учитывавших многообразия освободившихся государств, особенностей культуры местных обществ, их социального состава и хозяйственного уклада, они смогли дать достаточно полное представление о направлениях политического и государственного строительства в освободившихся арабских государствах.

В статье предпринята попытка рассмотреть отдельные прорывные идеи и оценки исторических событий на Ближнем Востоке, без которых понимание современных трендов было бы существенно затруднено. Вопросы о движущих силах революций в арабском мире, о сформировавшихся после переворотов режимах, о природе и драйверах региональных конфликтов вовсе не утратили своей актуальности. Они предостерегают современное поколение исследователей от упрощённых оценок и лежащих на поверхности выводов, от стремления следовать за политической конъюнктурой, не пытаясь вникнуть в сложнейшие проблемы развития ближневосточного региона. Историографически исследование базируется на трудах советских специалистов, опубликованных в 1970-е гг.

Статья посвящена анализу специфических элементов политической жизни арабских обществ, отличающих её от моделей выстраивания политических отношений в государствах-нациях Запада. Признавая наличие множества таких элементов, авторы сосредотачивают внимание на трёх, связанных с проблемой источника и распределения власти. Показывая их глубокую укоренённость в арабо-мусульманской политической традиции, заставлявшую их так или иначе проявляться на протяжении всей исламской истории региона, авторы обнаруживают, что у каждого из них есть собственный средневековый прототип. Так, в статье рассматривается дихотомия верховной власти халифа и султана, сформировавшаяся в IX-XI вв., и проявляющаяся сегодня как в деятельности запрещённых в России джихадистских организаций (ИГИЛ/ИГ, «Аль-Каида»), так и в политических стратегиях умеренных исламистских движений («ан-Нахда»). Вторым рассматриваемым элементом является деятельность городских милиций в странах, переживающих кризис государственности и находящихся в состоянии конфликтов. Милиции сопоставляются авторами с средневековыми сообществами фитйан – «молодчиков». Выделяется семь ключевых черт фитйан. Они не только проявляются в деятельности милиций, но и указывают на принципиальное отличие этих формирований от городских криминальных группировок. Особое внимание уделяется ливийским милициям, деятельность которых рассматривается на основе полевых исследований одного из авторов. Наконец, третьим анализируемым элементом является специфическая роль армий и других силовых структур в арабских политических системах. Авторы предлагают три возможных интерпретации всех выявленных совпадений. Согласно первой из них, речь идёт об аберрациях сознания наблюдателя, заставляющих искать аналогии современности в историческом опыте. Согласно второй, лежащей в русле «нового медиевализма», речь идёт о «возрождении» средневековых практик, связанном с завершением эпохи модерна. Наконец, согласно третьей, выявленные феномены должны рассматриваться как цивилизационные особенности арабского мира.

В статье рассматривается вопрос возникновения арабского националистического движения в начале ХХ в. Эта тема актуальна и в настоящее время, поскольку для понимания политических и социальных процессов, происходящих на Ближнем Востоке в XXI в., необходимо изучить их истоки и основания. Главные проблемы, к которым обращается автор – какие факторы в наибольшей степени повлияли на зарождение арабского национализма (как его панарабского, так и регионалистского проявления), когда именно он сформировался в полной мере и каковы были особенности его возникновения в Палестине.

В зарождении и формировании арабского национального движения в начале ХХ в. автором выделяется три основных периода. Первый – Нахда, арабское культурное возрождение второй половины XIX в., которая стала неким фундаментом для более позднего развития националистических идей. При этом автор старается показать, что культурное возрождение само по себе ещё не было вполне националистическим, хотя и сыграло важную роль в целом. Второй ключевой период – политическое оформление национального арабского движения в первые десятилетия XX в., решающее влияние на которое оказала оттоманистская, а затем пантюркистская политика властей Османской империи, националистическая по своей сути. Сионизм, как указывается в тексте, до Первой мировой войны был не столь важной темой для зародившегося панарабского движения, хотя в Палестине он постепенно начинал вызывать беспокойство местных жителей. Третий ключевой момент, ставший решающим в арабском национальном развитии, – «Великое арабское восстание», которое, хоть и не было достаточно массовым и всеобъемлющим, помогло панарабскому движению выйти на международную арену благодаря тому, что оно привлекло к нему внимание великих держав – в значительной степени благодаря переписке Мак-Магона – Хусейна. В итоге в ходе послевоенного урегулирования панарабизм стал более массовым и международно признанным явлением, хотя в итоге он оказался раздроблен на множество региональных движений, в числе которых был и палестинский национализм, что не в последнюю очередь было связано с англо-французским разделом Ближнего Востока на зоны влияния.

В целом формирование арабского национального движения было многоплановым и постепенным явлением, влияние на которое оказывали разнообразные факторы. При этом своя специфика была и в возникновении региональных групп, которые, будучи поначалу частью панарабизма, хоть и со своими особенностями, в период после Первой мировой войны стали в значительной степени самостоятельными.

В данной статье анализируется роль и место военно-политической элиты Египта в канун революции 1952 г., когда к власти пришли военные во главе с Гамалем Абдель Насером. Изучение истории возникновения и деятельности организации «Свободные офицеры» вряд ли возможно без учёта той эволюции, которую прошли национально-патриотические и политическое движения в самой армии. Египетская общественность на протяжении второй четверти ХХ в. переживала достаточно бурный и насыщенный событиями этап, который повлиял на дальнейшее развитие страны. К настоящему времени изучение проблемы роли армии в национально-освободительном движении на арабском востоке является актуальным в связи с тем, что в некоторых случаях военные структуры стали основой государственного строя арабских стран и до сих пор имеют сильное влияние на политическое развитие страны. В связи с последними трансформационными процессами в ближневосточном регионе, где обнаружились кризисы политических систем и государственности, рассмотрение военных элит, их прихода к власти и влияния на политическую систему является важным для исследования в общей проблематике ближневосточных проблем. Для детального анализа роли «Свободных офицеров» рассмотрены все факторы, повлиявшие на эволюционную трансформацию военных Египта до и после Второй мировой войны, а также особенности социального происхождения офицерского корпуса. Также рассмотрен весь период национально-освободительного движения египетского народа, когда практически все слои общества были вовлечены в эту борьбу. Важным аспектом в этой тенденции является то, что в преддверии Июльской революции офицерство и военная элита стали более подготовленной и налаженной организацией и, что ещё важнее, более решительной по сравнению с остальными группами, сумевшей быстро и почти бескровно взять власть в свои руки. Автор в данной статье отмечает, что решение всего спектра социальных проблем и преодоления экономической отсталости невозможно без централизованного сильного руководства. На момент формирования египетской государственности и создания Королевства Египет, в политическом поле страны имелись три центра силы – партия «Вафд» во главе с Саадом Заглюлем, король со своими сторонниками, а также Великобритания, которая сохраняла контроль над Египтом. Отношения двух первых центров сводились к тому, что они вели борьбу за власть. В этой борьбе британская сторона оказывала поддержку то одному, то другому, в зависимости от своих интересов. Отсутствие единого центра силы в стране, а также слабость и зависимость породили оппозиционные движения с различными взглядами на развитие Египта. Первым из таких была ассоциация «Братьев мусульман», которая за период своего становления и развития успела дискредитировать себя. Что касается движения «Свободных офицеров», основной этап становления которого пришёлся на вторую половину 40-х гг. ХХ в., оно смогло зарекомендовать себя как тайное общество, которое идейно никакому политическому лагерю не относилось. Как раз эта закрытость, иерархичность и армейская солидарность смогли стать драйверами в борьбе за власть.

Ливан обладает рядом особенностей, которые обусловливают его особое положение в регионе и важность в системе отношений между государствами Ближнего Востока. Большую роль в этом играют идеологический и стратегический аспекты мировой политики в регионе, в которые Ливан органически вписан как в историческом, так и геополитическом плане. Устойчивость страны, прошедшей сквозь долгую гражданскую войну, выделяет её из ряда государств региона. Авторская гипотеза состоит в том, что причина необычайной устойчивости ливанского общества, системы государственной власти, политических элит, хозяйственных связей и внешнеполитических контактов вопреки всем негативным региональным факторам может корениться в консоциональном принципе принятия ключевых решений, основанном, как это ни парадоксально, на пресловутом политическом конфессионализме. Особенности ливанской политической модели (хотя и подвергаемые заслуженной критике), выделяют её из множества «привычных» демократий, сближая с примерами уникальных демократических систем Европы и других континентов. Пестрый конфессиональный состав общества, наряду с исторически обусловленными внешнеполитическими ориентирами отдельных общин, предполагал особый неформальный механизм принятия решений в масштабах страны – не на основе власти большинства, а по договорному, компромиссному принципу. Ведущие теоретики консоционализма нередко имели в виду ливанский образец демократии в своих политологических выкладках, и многие из их наработок по сей день хорошо применимы для анализа вопросов функционирования основных государственных институтов Ливана. Теоретическое исследование, наряду с анализом текущей региональной ситуации, убеждает автора в правоте выдвинутой гипотезы. Как в ливанской истории, так и теперь именно застарелые формы внешних воздействий заставляют ливанское общество балансировать на грани обострения межобщинных столкновений. Совокупность внешних факторов послужила началом и в дальнейшем подогревала гражданскую войну. Накалившиеся к 2005 г. отношения с Сирией, нападение Израиля в 2006 г., серьёзнейшая угроза со стороны джихадистов-халифатистов – все эти внешние факторы негативно отражались на внутригражданских и межобщинных отношениях. Стереотипные формы использования извне соответствующих конфессиональных групп (шиитов, суннитов, христиан разных конфессий и др.) и даже прямое давление из-за рубежа продолжают сталкивать их между собой, навязывая чуждые для ливанцев представления о социальных отношениях и политическом участии. Диверсификация политических и деловых контактов России с представителями разных ливанских общин может служить удачным примером восприятия Ливана со всеми особенностями его политической системы как полноправного субъекта международных отношений.

В настоящей статье рассматривается идейно-ценностный фактор в формировании и реализации внешнеполитического курса Турецкой Республики. С данной целью была проанализирована трансформация внешнеполитического курса Турции в рамках современной системы международных отношений и ключевых геополитических процессов XXI в. С учётом усиления роли региональных акторов в принятии ключевых геополитических решений, определение тактик и механизмов их влияния на мировую политическую среду является необходимым для прогнозирования дальнейшей трансформации международной системы и для выстраивания внешнеполитической стратегии Российской Федерации в отношении данных стран – в данном случае – Турецкой Республики. Принимая во внимание налаживание политического диалога между двумя странами, видится необходимым определение основных идей и ценностей, распространяемых руководством Турции, для их изучения и дальнейшей нейтрализации данного распространения. В результате исследования было выявлено усиление идейно-ценностного фактора в мировой политике в целом и в отдельно взятых государствах в частности. В XXI в. при правлении Партии справедливости и развития во главе с действующим президентом Турецкой Республики Р.Т. Эрдоганом страна начала постепенный переход от кемализма, заключающего в себе сохранение светскости, прозападные демократические ценности и постепенный отход от османского наследия, к более консервативному внутрии внешнеполитическому курсу, характеризующемся усилением исламистских и националистических настроений, а также переходом к политике «неоосманизма», «неопантюркизма». Возвращение в государственный политический дискурс позиций о необходимости «возвеличивания» страны в рамках международной системы отразилось на проведении внешней политики Турции в отношении как государств региона, так и на мировой арене в целом. Республика не только начала путь самостановления в качестве автономного субъекта международных отношений в глазах ключевых мировых держав, но и начала распространять собственные ценности и идеи среди населения как Ближнего Востока, так и среди государств, которые составляют для Турции национальный интерес (Россия, постсоветское пространство и т.д.), таким образом на различных уровнях воздействуя на них и вовлекая в свою орбиту влияния – как с политической и экономической, так и с гуманитарной точки зрения.

Турция и Иран – ближневосточные соседи, чьи отношения строятся на основе конкуренции и сотрудничества. Обе страны стремятся взять на себя роль регионального лидера и готовы предложить странам Ближнего Востока собственную модель развития. Соседство исторически наделило Турцию и Иран не только опытом борьбы за зоны влияния, но также способностью к взаимодействию в сферах совпадающих интересов. Нестабильность на Ближнем Востоке привлекает внимание исследователей из разных стран к проблематике турецко-иранского взаимодействия. В статье рассмотрены ключевые направления региональных отношений между двумя странами, отражающие стремление к поддержанию баланса сил при наличии противоречивых интересов. Исламская революция в Иране (1979 г.) сделала турецкую и иранскую модели антагонистичными с акцентом на религиозности или светскости. После прихода к власти в Анкаре исламской Партии справедливости и развития арсенал инструментов турецкой стороны расширился, хотя целью по-прежнему остаётся продвижение на Ближнем Востоке западных концепций. Иракское и сирийское направление представляют собой площадки конкурентной борьбы между Ираном и Турцией, и одновременно возможности тактического сближения на основе совпадающих интересов. События последних лет продемонстрировали, что в моменты возникновения общих угроз стороны сознательно отодвигают свои противоречия на задний план. Прагматизм и соперничество в турецко-иранских отношениях не являются альтернативами, но существуют параллельно как способ поддержания двумя странами регионального баланса сил. Этим объясняется способность Анкары и Тегерана к поиску компромиссов. Вместе с тем различные подходы сторон к будущему устройству Ближнего Востока будут и в дальнейшем препятствовать созданию устойчивого альянса между ними. Эти реалии необходимо учитывать при оценке перспектив развития региональной ситуации и потенциала турецко-иранских отношений, изучение которых особенно важно для России с учётом трёхстороннего взаимодействия по урегулированию кризиса в Сирии.

Отношения США и Турции – двух военно-политических союзников Организации Североатлантического договора (НАТО) – переживают беспрецедентный за свою историю кризис. Его глубина и масштаб настолько значительны, что он затрагивает как аспекты долгосрочного развития внешнеполитических стратегий обоих государств, так и проблемы военно-технического сотрудничества и выстраивания единой архитектуры безопасности.

Автор статьи ставит вопрос: насколько современный кризисный этап развития американо-турецких отношений является системным? Насколько высока вероятность, что он окажется долговременным? Для ответа на этот вопрос исследование разделено на две части.

В первой анализируется эволюция американских подходов к позиционированию Турции в основах внешней политики США, практика и проблемы их реализации с окончания Второй мировой войны и до современности. С помощью системноисторического подхода на основе анализа динамики позиционирования Турции во внешнеполитической стратегии США и трансформации политических, экономических и военных аспектов двусторонних отношений с момента их институционализации в качестве союзных автором выделяются два этапа этой эволюции. В рамках первого в видении Соединённых Штатов Турция представляется в качестве одной из ключевых стран на пути сдерживания расширения влияния Советского Союза на юг в сторону Персидского залива и Суэцкого канала. Автор отмечает, что к окончанию биполярной конфронтации Турция фактически утрачивает прежнее функциональное предназначение в логике холодной войны. На втором этапе Турция позиционируется как один из ключевых союзников НАТО, геостратегическое расположение которого можно использовать для проведения американских национальных интересов в сопредельных регионах. В видении автора двусторонние отношения постепенно отходят от подобной модели взаимодействия по мере укрепления турецкого стремления к диверсификации зарубежных связей и накопления противоречий между Вашингтоном и Анкарой из-за разновекторности их внешнеполитических стратегий.

Во второй части анализируются противоречия в американо-турецких отношениях при президенте Д. Трампе по широкому спектру сфер: в области политического, военно-политического и торгово-экономического взаимодействия.

Автор приходит к выводу, что современный кризис является системным, так как, во-первых, существующие проблемы стали затрагивать значимые элементы военно-технической инфраструктуры отношений, во-вторых, эти проблемы затруднительно разрешить без переформатирования взаимодействия как между равнозначными субъектами международных отношений, в-третьих, на уровне экспертного и политического сообществ отсутствуют подходы по качественному переосмыслению союзнического статуса американо-турецких отношений.

Евгений Максимович Примаков знал Египет и Израиль так хорошо, как, пожалуй, никто больше в России: в 1965–1969 гг. он работал в Каире, где с тех пор бывал регулярно, будучи лично знакомым со всеми высшими руководителями этой страны. С августа 1971 г. он неоднократно бывал в Израиле, где его собеседниками в разные годы были пять премьер-министров еврейского государства: Голда Меир, Ицхак Рабин, Менахем Бегин, Шимон Перес и Биньямин Нетаньяху. Каковы бы ни были его личные взгляды, воззрения и полномочия в разные годы его чрезвычайно интенсивной и многогранной деятельности, Ближнему Востоку очень не хватает государственных деятелей такого масштаба и такой глубины понимания геополитических и региональных процессов, которые отличали Евгения Максимовича, памяти которого посвящается эта статья.

Июньская война 1967 г., именуемая в западной и израильской историографии Шестидневной, кардинально изменила расстановку сил на Ближнем Востоке. Об этой войне опубликованы десятки книг и многие сотни научных статей. Отличие настоящего исследования от других публикаций состоит в том, что в нём демонстрируется центральная роль египетского руководства в том, что эта война, к которой никто не стремился, все же вспыхнула, но при этом показывается, что это руководство было движимо соображениями и интересами общеарабской солидарности, которые в данном случае в значительной мере противоречили интересам самого Египта. Посредством анализа войны между Израилем и Египтом в июне 1967 г. и причин, приведших к ней, доказывается, что они в значительной мере лежали вне контекста отношений между двумя странами.

Трагический опыт июня 1967 г. важен в наши дни, когда утверждается как само собой разумеющийся факт, будто между Израилем и Египтом не может вспыхнуть новая война в связи с тем, что после возвращения Синайского полуострова этим странам, дескать, нечего больше делить. Однажды – в марте 1957 г. – Синай уже был Израилем Египту возвращён, сложилась та же ситуация отсутствия территориальных претензий, однако она не предотвратила резкое обострение конфликта в мае 1967 г. и последующую вспышку боевых действий. Другой важный урок состоит в том, что именно тогда стало отчетливо ясно: безопасность той или иной страны, в частности, Израиля, не может быть гарантирована ни размещением «голубых касок», ни получением американских гарантий. Как показали события второй половины мая 1967 г., и контингент сил ООН, и американские власти готовы самоустраниться тогда, когда задача предотвращения войны стояла наиболее остро.

Изменения израильской региональной политики были вызваны современной политической ситуацией на Ближнем Востоке, характеризуемой растущей неопределённостью. Регион переживает сложный процесс политических подвижек, которые поставили перед Израилем задачу приспособить свою внешнюю политику к новым вызовам. Статья рассматривает новые элементы израильской региональной стратегии в таких ключевых проблемах как урегулирование палестино-израильского конфликта; новые формы противостояния растущему влиянию Ирана и его ядерной программы; опасное развитие ситуации в Сирии и вокруг неё, а также эскалация террористической активности в регионе.

Цель данной статьи – анализ влияния изменений глобального и регионального уровня на узловые проблемы ближневосточной политики Израиля за последние 10 лет. Была поставлена задача исследовать ряд внутренних и внешних факторов, определяющих её современное развитие. К внешнему фактору относятся, прежде всего, партнёрские отношения между США и Израилем, которые играли решающую роль в развитии региональной стратегии и поддержании международного статуса этого ближневосточного государства. К внутренним факторам относятся события регионального уровня: «арабская весна» 2011 г.; усиление исламского радикализма; террористические угрозы, появление новых террористических групп и «Исламского государства», усиливающееся противостояние с Ираном и гражданская война в Сирии.

Задача автора состояла также в том, чтобы показать основные направления изменений израильской политики на региональном уровне. К ним относится ужесточение подходов к урегулированию палестино-израильского конфликта, в частности, фактический отказ от формулы «два государства для двух народов». Не менее важным являются также события, которые хотя и напрямую не связаны с Израилем, но меняют его региональную повестку дня. Оценка ядерной программы Ирана как экзистенциональной угрозы объясняет негативное отношение Израиля к международному соглашению с Ираном в 2015 г. в период президентства Б. Обамы. Последовавший затем выход администрации Трампа из данного усилил антииранские позиции Израиля и это позволило развивать сотрудничество с так называемыми прозападными государствами региона, такими как Саудовская Аравия и некоторыми странами Персидского залива, пытающимися сдерживать иранскую ядерную угрозу и его растущее влияние на события в регионе. Саудовская Аравия и страны Персидского залива являются наиболее реальными партнёрами Израиля в противостоянии с Ираном. Это даёт израильскому государству возможность вхождения в региональную систему и освобождение от исторически сложившегося положения страны-изгоя среди мусульманских государств Ближнего Востока.

Международная миграция рабочей силы – один из важнейших элементов современной глобальной экономики. По мере повышения степени наукоёмкости экономики всё более важную роль начинает играть миграция высококвалифицированных кадров. Для Израиля как для общества иммигрантов вопросы миграции играли первостепенное значение с первых дней существования независимого государства. Однако в первые десятилетия их обсуждение концентрировалось в основном вокруг влияния иммигрантов на экономическое развитие страны и выявления наиболее эффективных способов адаптации. В настоящее время израильская экономическая модель построена таким образом, что в её центре стоят институты экономики знаний, что требует значительного количества рабочей силы соответствующего уровня квалификации. Вместе с тем сегодня наблюдается достаточно существенная эмиграция из Израиля именно таких специалистов, в основном в США. Данная статья посвящена анализу сложившейся проблемы, актуальной не только для Израиля, но и для экономически развитых стран в целом. В статье проведён краткий библиографический обзор, сконцентрированный на двух аспектах – трудах отечественных израилеведов, посвящённых вопросам миграции, и работах иностранных авторов по этой тематике, в основном социально-экономического характера. Также рассматриваются вопросы современной иммиграции высококвалифицированной рабочей силы в Израиль на основе анализа спроса и предложения на рынке труда страны в секторе высоких технологий, а также оценки эффективности программ, созданных для привлечения иностранных специалистов-неевреев в страну. Также в статье рассматриваются проблематика эмиграции высококвалифицированной рабочей силы из Израиля, даётся представление о масштабах явления на основе международных сравнений; указываются и разбираются основные причины происходящего; анализируются государственные программы по возвращению соотечественников. В заключении приведены основные выводы исследования, утверждается, что Израиль должен проводить более эффективную политику по привлечению в страну высококвалифицированных иммигрантов-неевреев, что позволит в полной степени реализовать сложившиеся позитивные экстерналии и несколько демпфировать проблему утечки мозгов.

«Мягкая сила» – комплекс действий, проводимых государством, региональным или международным актором с целью оказания влияния на общественное мнение за рубежом для улучшения своего имиджа и/или привлечения зарубежной поддержки в целях продвижения собственных интересов с использованием всех имеющихся инструментов и современных технологий. Статья посвящена анализу мер, проводимых правительством Ирана, в целях противодействия иранофобии – явлению, подразумевающему отрицательное восприятие Ирана, выражающееся во враждебном отношении к его политике, культуре, обществу, экономике и его роли в международных отношениях. Используя такие инструменты, как студенческие и культурные обмены, открытие центров изучения персидского языка (фарси), кино, туризм, а также деятельность специализированной организации, такой как Организация по исламской культуре и связям, Иран наращивает потенциал своей «мягкой силы» и публичной дипломатии. Данный вид дипломатии имеет особое значение для страны, поскольку его использование во внешнеполитической стратегии способствует укреплению национальных интересов и усиливает влияние на региональном и глобальном уровнях. Цель исследования заключается в том, чтобы, сформировав определение публичной дипломатии и «мягкой силы» в международной системе, дать оценку их применению во внешней политике Ирана с акцентом на изучение противодействия иранофобии. Авторы статьи также оценивают эффективность «мягкой силы» во внешней политике Ирана в деле противодействия иранофобии. В ходе исследования были использованы описательно-аналитический метод с акцентом на исторические свидетельства, архивные документы и существующие теории. В частности, анализ основан на синтезе теории «баланса угроз» Стивена Уолта и теории социального конструктивизма Александра Вендта для объяснения иранской «угрозы» во внешней политике США.

Авторы статьи подчёркивают роль средств массовой информации и очерчивают теоретические и практические рамки «мягкой силы». Выводы, сделанные авторами в рамках настоящего исследования, свидетельствуют о том, что публичная дипломатия и «мягкая сила» Ирана позволила в определённой мере смягчить господствующую атмосферу иранофобии на региональном и международном уровнях, а также снизить влияние антииранской консолидации.

Рецензия на учебные пособия:

Ислам в мировой политике в начале XXI века: учеб. пособие / под ред. Л.М. Ефимовой, М.А. Сапроновой; [А.М. Ахунов, В.А. Ахмадуллин, Р.И. Беккин и др.]; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, каф. востоковедения. Москва: МГИМО-Университет, 2016. 345, [1] с.;

Ислам в государственной и общественно-политической системах стран Востока: учеб. пособие / под ред. Л.М. Ефимовой, М.А. Сапроновой; [К.П. Боришполец, Р.Д. Дауров, Б.В. Долгов и др.]; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, каф. востоковедения. Москва: МГИМО-Университет, 2018. 350, [1] с.;

Исламская общественно-политическая мысль перед вызовами современности: учеб. пособие / под ред. Л.М. Ефимовой, М.А. Сапроновой; [Б.В. Долгов, С.Б. Дружиловский, Л.М. Ефимова и др.]; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, каф. востоковедения. Москва: МГИМО-Университет, 2018. 192, [2] с.

Комплекс учебных пособий коллектива авторов кафедры востоковедения МГИМО – разностороннее и фундированное издание. Оно охватывает широкий спектр ключевых проблем современного ислама и удачно восполняет многие пробелы, существующие в отечественной исламоведческой литературе.

Первая книга серии посвящена изучению процессов глобализации и демократизации, происходящих в исламском мире. Авторы исследуют роль исламских государств в многовекторном развитии региональной и мировой политики, анализируют воздействие исламских структур и концепций на современную систему международных отношений.

Во второй книге авторский коллектив делает акцент на роли исламского фактора во внутриполитической жизни отдельных стран и регионов мусульманского мира. Здесь в фокусе внимания авторов находятся фундаментальные вопросы конституционного права, деятельности высших государственных органов, строительства партийно-политических систем.

Третья книга серии на объёмном фактологическом материале рассматривает воззрения современных мусульманских философов, общественных деятелей, публицистов – как консервативно-фундаменталистской, так и либерально-модернистской ориентации. Авторам серии удалось показать всё разнообразие решений, предлагаемых исламскими политиками и мыслителями для разрешения последствий модернизации, глобализации, миграционных кризисов, экологического неблагополучия, роста социального неравенства, разрушения и замещения традиционных ценностей ислама и других актуальных проблем.

Учебные пособия представляют интерес не только для преподавателей и студентов профильных вузов, но и для специалистов-регионоведов, востоковедов, политологов, а также широкой читательской аудитории.

Рецензия на книгу, состоящую из статьи, переведённой на 10 языков (иврит, арабский, китайский, японский, английский, французский, немецкий, испанский, португальский, итальянский): Воробьев В.П., Илиев Р.Л. 2018. Права человека и гражданина в иудаизме и еврейской правовой традиции. Москва: Изд-во «Национальное обозрение». 248 с.

В.П. Воробьёв и Р.Л. Илиев анализируют причины и факторы, связанные с возникновением концепции прав человека и ее пониманием, обращаясь к иудаизму, в котором в значительной мере обозначена современная дефиниция «права человека». Публикация будет полезной для всех, интересующихся проблематикой прав человека.

Рецензия на книгу Gregory S. Mahler The Arab-Israeli Conflict: An Introduction and Documentary Reader, 2nd Edition. Routledge, 2018. 416 p.