В статье рассматривается биография родившегося на территории Болгарии генерала Радко Димитриева (1859–1918), убеждённого, что благо его родины неразрывно связано с Россией и зависит от хороших отношений с ней. Во имя этих убеждений он пошёл на свержение болгарского монарха, а спустя десятилетие смог вернуться на домой и стать героем. В 1913–1914 гг. Р. Димитриев на посту посланника Болгарии в России пытался изменить сложившийся в публичном пространстве негативный образ своей родины. С началом Первой мировой войны он поступил на службу в русскую армию, а спустя год в Болгарии его объявили дезертиром и предателем. Казнённый большевиками в Пятигорске в 1918 г., через несколько десятилетий Димитриев стал едва ли не символом дружбы болгарского и русского народов, что сопровождалось ретушированием обстоятельств гибели генерала.

В статье прослеживаются причины, по которым, несмотря на болгарское происхождение, в России Димитриев был чрезвычайно популярным: его называли воплощением А.В. Суворова и М.Д. Скобелева. Автор показал, какие личные качества этому способствовали: участие в боях, забота о солдате, демократичный стиль общения. Современные Димитриеву русские военачальники перешли к новой парадигме командования войсками, что снижало их популярность среди солдат. Однако эти ценности болгарского полководца оказались невостребованы в условиях революционных потрясений, и Р. Димитриев утратил управление вверенными ему частями. В силу своего благородства и любви к России он отказался принимать участие в Гражданской войне, что и предрешило его гибель.

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.

В течение XIX и начала ХХ вв. Восточный вопрос и поиски путей его решения занимали центральное место в политике России и европейских государств. С его решением был тесно связан процесс становления молодых балканских стран. Сербия, чьё формирование новой государственности типологически совпадает с изменением системы европейских международных отношений XIX – начала ХХ вв., играла не последнюю роль в событиях Восточного вопроса, претендуя при этом на роль югославянского «Пьемонта». Однако к началу ХХ в., как для Сербии, так для других стран региона именно война стала не только средством к обретению государственного суверенитета, но и главным способом решения внутригосударственных противоречий. На фоне воздействия на политические процессы Балкан Великих держав эти факторы вели к естественной милитаризации повседневности сербского социума. Наличие в обыденном сознании народа образа враждебного «другого» стало одним из главных способов внутренней консолидации страны, когда установки на войну, отодвигая ценности мирной жизни на второй план, создавали в государственном развитии Сербии особый базовый консенсус, а антропологическая роль военного фактора существенно влияла на глубинные процессы, происходившие в стране в начале ХХ в. В условиях современного этапа деструкции Балкан по этнополитической линии фактор милитаризации повседневности становится важным элементом исторической политики балканских стран и конструирования «нового прошлого». В этой связи понимание многих проблем и возможных сценариев развития балканской реальности увязано именно с этим феноменом. Таким образом, изучение влияния на политическую жизнь Сербии начала ХХ в. особых «внеконституционных» институций важно для широкого круга исследователей, в том числе и для системного анализа кризиса на территории бывшей СФРЮ.

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.

В статье рассмотрены ход и результаты советско-западногерманских переговоров, которые привели к заключению Московского договора от 12 августа 1970 г., ставшего важным фактором разрядки международной напряжённости на европейском континенте. Особое внимание уделено проблеме генезиса так называемого «Письма о германском единстве», на принятии которого советской стороной упорно настаивали представители ФРГ. В статье раскрывается гибкая тактика советской делегации, которую возглавлял министр иностранных дел СССР А.А. Громыко: учитывая, в частности, позицию ГДР, дипломаты выступали против включения в текст договора каких-либо положений, касающихся объединения Германии, однако при этом оставляли открытой перспективу такого объединения в будущем. Определённый реализм и готовность к компромиссу проявили и западногерманские переговорщики, среди которых особая заслуга принадлежит личному эмиссару канцлера Брандта Э. Бару. На основе этих компромиссов была выработана общая позиция сторон по заключению и последующей ратификации Московского договора. В статье должное внимание уделено «фактору США» в советско-западногерманских отношениях. Формально декларируя положительное отношение к «новой восточной политике» ФРГ, на деле американская сторона пыталась её всячески скомпрометировать и осложнить процесс подготовки Московского договора. Отмечена также некоторая непоследовательность дипломатии ФРГ в отходе от прежних политических догм, в первую очередь от претензий на единоличное представительство всех немцев.

Главный вывод статьи заключается в том, что результате сложного и порой конфликтного советско-западногерманского переговорного процесса его участникам удалось преодолеть реальное противоречие между принципом нерушимости границ и правом на национальное самоопределение. В нынешней международной ситуации, когда это противоречие сторонниками конфронтации искусственно обостряется, опыт, накопленный при выработке и согласовании положений Московского договора, имеет актуальное практическое значение. Работа написана на основе ранее не вводившихся в научный оборот первоисточников из Архива внешней политики Российской Федерации, а также опубликованных западногерманских документов.

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.

«Китайский шок Никсона» (заявление президента США Р. Никсона от 15 июля 1971 г. о состоявшейся поездке в КНР его помощника по национальной безопасности Г. Киссинджера и скором визите туда самого американского президента) стал одним из переломных моментов в истории внешней политики Японии и способствовал переходу Токио к более независимому от Вашингтона курсу на международной арене. На примере реакции Японии на это событие в статье раскрываются характерные особенности процесса принятия внешнеполитических решений в послевоенной Японии и демонстрируется их влияние на японскую внешнюю политику периода «системы 1955 года» (продолжительный период непрерывного пребывания у власти консервативной Либерально-демократической партии в 1955-1993 гг.). Показана децентрализованность внешнеполитического процесса, выражавшаяся в ограниченности полномочий премьер-министра по выработке внешнеполитического курса, наличии существенных внутриведомственных противоречий в МИД Японии, фракционности правящей партии и высокой степени зависимости политического курса от общественного мнения. Автор утверждает, что эти особенности принятия внешнеполитических решений во многом предопределили реакцию японского правительства на «китайский шок Никсона». Учитывая историческую значимость «системы 1955 года» для современной японской политики, выводы статьи представляют интерес для понимания логики внешней и внутренней политики Японии всего послевоенного периода.

Автор заявляет от отсутствии конфликта интересов.

В статье рассматриваются ключевые аспекты взаимоотношений между США, ЕС и Россией в сфере безопасности с учётом избрания президента США Д. Трампа под популистскими лозунгами, смены западных элит и эрозии договорных механизмов. Цель статьи – выявить перспективы отношений в треугольнике США – ЕС – Россия. Исследовательский интерес заключается в выстраивании новой модели евроатлантической безопасности и многовекторной стратегии для России. Исследуются особенности системы евроатлантической безопасности с начала 1990-х – до середины 2000-х гг.; концепта евроатлантической безопасности в 2008 – 2009 гг.; отношений США, ЕС и России при Б. Обаме и Д. Трампе. В результате комплексного анализа автор обосновывает ряд выводов. Во-первых, поскольку архитектура безопасности при опоре на НАТО не обеспечивает стабильность, необходимо усиление взаимодействия США, ЕС и России перед лицом новых вызовов – стереотипы «холодной войны» не могут постоянно воспроизводиться. В статье акцентируется необходимость поиска нестандартных решений и предлагаются разные сценарии развития отношений США, Евросоюза и России, которые будут носить поливариантный характер. Во-вторых, в канун 30-летия установления отношений с Россией европейские лидеры склоняются к сбалансированному диалогу, отмене санкций и новой архитектуре безопасности, а ЕС остаётся основным экономическим партнёром РФ. В-третьих, «транзакционный» подход Трампа подтолкнул европейцев укреплять оборонную интеграцию и искать компромисс с Россией. С его победой в 2020 г. могут появиться основания для нормализации отношений. В-четвёртых, в полицентричном мире система евроатлантической безопасности перестаёт быть замкнутой на трансатлантических связях. Важно переосмыслить данный концепт в сторону сотрудничества с внерегиональными странами. В-пятых, поскольку сложная игра в формате «диалог – сдерживание» продолжится, Россия должна ориентироваться в установках партнёров, продумывать разные стратегии действия, формировать общую повестку, преодолевая внутренние препятствия к диалогу. В многовекторную стратегию следует включить контроль логики «неустойчивого сдерживания», механизмы для консультаций, «свежие» инициативы, широкоформатные дискуссии и вовлечение новых игроков (ЕАЭС, БРИКС).

В итоге разрыв российско-западных отношений не очевиден, имеются возможности для сближения. Чем неопределённее становятся трансатлантические отношения, тем больше ЕС и США нуждаются в России. Автор полагает, что требуется серьёзная трансформация системы евроатлантической безопасности, чтобы она отражала, не только американское видение, но и европейские, и российские озабоченности. В статье также содержится призыв к научному и экспертному сообществу активно включаться в обсуждение проблем евроатлантической безопасности и подготовку предложений по сотрудничеству.

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.

Запад обеспокоен кризисом либерального глобального порядка и связывает этот кризис с политикой восходящих центров силы: Китая, Индии, России. В какой мере верен этот тезис? Опираясь на теорию социальной идентичности, авторы анализируют подходы восходящих держав к вопросам международного развития в категориях статусной динамики. Мы рассматриваем три сюжета. Первый это полемика о повестке развития ООН, в которой проявились противоречия между западными и не-западными подходами. Второй это сдвиги, которые произошли в последние десятилетия в составе доноров и реципиентов международной помощи. Третий это научно-технические дискурсы восходящих держав в связи с их самопрезентациями на оси «отсталость – развитость». Наш ключевой вывод состоит в том, что кризис либерального порядка – как системы институтов, созданной Соединенными Штатами и их союзниками после Второй мировой войны – проявляется в нарушении символического обмена между «развитыми» и «развивающимися» странами. Восходящие державы отказывают Западу в признании за ним статуса наиболее авторитетной инстанции политических оценок и лидера, определяющего направление международного развития. Наряду с этим они сами стремятся обрести статус лидеров развития, используя для этого, во-первых, собственные программы международной помощи (покровительство «отстающим»), а во-вторых, свои научно-технические программы. Однако символический вызов либеральному порядку со стороны восходящих держав не отличается единодушием и последовательностью. Если Россия в своей символической политике стремится обрести статус «развитого не-Запада» (по сути, воспроизводя самопрезентацию Советского Союза), то Индия и Китай, хотя и в разной мере, удерживают сразу две позиции: развитых, растущих индустриальных держав и развивающихся стран, принимающих помощь со стороны самых благополучных членов международного сообщества. Готовность ряда восходящих держав пользоваться ресурсами Запада и возможностями созданного им международного порядка, одновременно отказывая ему в признании его высокого статуса, и приводит к нарушению символического обмена. Таким образом, в области символического обмена воспроизводится «проблема безбилетника», сформулированная в экономической теории: восходящие державы пользуются благами созданного Западом глобального порядка, не признавая за ним статус, на который тот рассчитывает, и отказываясь поддерживать символическую иерархию, которую тот видит основой данного глобального порядка.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

В статье рассматривается проблематика онтологической безопасности. В самом общем виде, термин «онтологическая безопасность» отвечает за состояние, в котором отношения субъекта с контрагентами выстраиваются в максимально предсказуемых категориях. При этом акцент сделан на психологических и социальных детерминантах поведения государства. Понятие, ставшее популярным в исследованиях конструктивистов рубежа ХХ-ХХI вв., с точки зрения авторов, всё ещё не имеет инструментального определения с чётко сформулированными допущениями и переменными. В статье анализ концепта онтологической безопасности выстроен по двум направлениям: сначала рассматривается широкий спектр интерпретаций, делается упор на отсутствии инструментального определения концепта и предлагаются необходимые параметры подобного определения. В рамках второго направления авторы рассматривают способы достижения государством онтологической безопасности через триаду следующих действий: принятия роли другого (от внешней среды, в которую вовлечён субъект); навязывание своей роли субъект, с которыми происходит взаимодействие; и разрыва отношений с контрагентом (средой). На всех стадиях поиска онтологической безопасности субъект пытается либо принять нормы и практики, по которым происходит взаимодействие со средой, либо заново определить своё положение в реализуемых отношениях с контрагентами. 

В выводах даётся искомое определение, а также отмечается, что концепт онтологической безопасности придаёт конструктивизму помимо методологического значения ещё и способность описать логику поведения государств на международной арене: государства стремятся быть вовлечёнными в процесс строительства интерсубъективной реальности с контрагентами и определять совокупность норм, практик и свой статус, выстраивая общее, коммуникативное знание с «другим». В противном случае поведение государства может отличаться иррациональностью. Важным элементом теории выступает необходимость избегать ситуаций дилеммы онтологической безопасности: государство проецирует собственную, как правило, охранительную реальность, что, однако, не обеспечивает онтологическую безопасность и может потенциально провоцировать дальнейшую эскалацию кризисных отношений.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

За последние пять веков сменилось несколько основных вех мировой экономической истории. Отличительной особенностью всех этих периодов, включая период «холодной войны» и последующую ускоренную глобализацию, сохранялось разделение мира по оси – «богатый (промышленно развитый) Север и бедный глобальный Юг». За последние три десятилетия эта основополагающая модель внезапно разрушилась с возвышением новых экономик стран БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), которые часто называют лидерами развивающегося мира. Китайская инициатива «Пояса и пути» дает мощный импульс дальнейшему быстрому росту и взаимодействию между этими крупными странами. Эта амбициозная, крупнейшая в своем роде в истории человечества инфраструктурная инициатива, при условии успешной реализации в значительной степени до 2049 года вероятно создаст объединенную экономическую зону огромного масштаба, открывающую возможности для многостороннего развития стран БРИКС. Кроме того, подобные значительные изменения имеют серьезные последствия для глобального сектора здравоохранения. Предыдущие исследования авторов, посвященные изучению расходов на здравоохранение и фармацевтическую индустрию, продемонстрировали, что мировые экономики с низким и средним уровнем дохода во главе с развивающимися рынками БРИК удвоили свою долю в глобальных расходах на здравоохранение примерно с 20% до 40% (в расчетах по ППС). Наряду с этими глобальными событиями десятилетие назад некоторые ведущие западные научные центры подтвердили начало новой эры геоэкономической и геополитической многополярности. Авторы анализируют, как данные трансформации отразятся на долгосрочных тенденциях расходов на здравоохранение и фармацевтическую индустрию, особенно в развивающихся рынках БРИК.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов

Целесообразность для страны-организатора проведения спортивных мега-событий, к которым относятся олимпийские игры и чемпионаты мира и Европы по футболу, представляет собой предмет дискуссии как в обществе, так и в научной среде. С одной стороны, проведение многих олимпиад и чемпионатов мира и Европы по футболу принесло убыток странам-хозяйкам. Кроме того, зачастую местные жители выступают против проведения подобных мероприятий из-за роста цен и создания неудобств для повседневной жизни. С другой стороны, эффекты от проведения спортивных мега-событий носят долгосрочный характер и выходят далеко за рамки прямого финансового результата от их проведения. Одна из сложностей при оценке эффектов спортивных мега-событий состоит в том, что многие из них с трудом поддаются измерению.

Авторы статьи анализируют влияние спортивных мега-событий на притоки прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в принимающей стране, констатируя дефицит аналогичных исследований. Имеется большое количество публикаций, исследующих влияние мега-событий на экономический рост, внешнеторговый оборот, международные туристические потоки, но авторы обнаружили только одну статью, посвящёную взаимосвязи спортивных мега-событий и ПИИ.

Для проведения эмпирического анализа авторами была использована база данных за 1970–2018 гг. по 195 странам, из которых 24 приняли у себя 48 спортивных мега-событий. В результате выявлено статистически значимое положительное влияние спортивных мега-событий на притоки прямых иностранных инвестиций, причём данный эффект носит характер долгосрочного и наблюдается не только в период подготовки к проведению мега-события, но и в течение последующих 4 лет. Авторы дают следующее объяснение полученным результатам. Во-первых, ускорение темпов экономического роста, возникающее в стране в результате проведения спортивного мега-события, приводит к росту объёмов поступающих прямых иностранных инвестиций. Во-вторых, проведение спортивного мега-события улучшает имидж страны за рубежом, что благоприятно сказывается на инвестиционной привлекательности страны для зарубежных инвесторов. В-третьих, рост от крытости экономики вследствие проведения мега-события, (выраженный, например, в увеличении объёмов международной торговли), оказывает положительное влияние на входящие потоки ПИИ.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

Рецензия на книгу: Sakwa R., Dutkiewicz P., Lukyanov F. (eds.) Eurasia on Edge: Managing Complexity. Lanham: Lexington Books, 2018. 324 p.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

Рецензия на книгу: Фитуни Л.Л., Абрамова И.О. Ислам, глобальное управление и новый миропорядок. М.: ИАфр, 2018. 376 с.

Авторы исследуют роль и место ислама в международном развитии и глобальном управлении в контексте актуальных вопросов межцивилизационного и межконфессионального взаимодействия в современном мире, возникающие при этом вызовы и угрозы, включая проблематику борьбы с экстремизмом и международным терроризмом. В центре внимания авторов – комплексная оценка и прогноз развития «мусульманского сегмента» современного полицентричного мира, конфликт между пространственной экспансией традиционного ислама и неолиберальным миропорядком, феномен «арабской весны», технологии управления массами со стороны различных политических сил, опасность региональной дестабилизации и угрозы глобальной безопасности и интересам России.

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов

Рецензия на книгу: Миловидов В.Д. Симметрия заблуждений: факторы неопределённости финансового рынка в условиях технологической революции: монография / В.Д. Миловидов; предисл. М.Е. Фрадкова. Москва: Магистр, 2019. 336 с.

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.