В статье предлагается обзор современных исторических данных об истоках, причинах Второй мировой войны, решающей роли СССР в её победном окончании, а также фиксируются основные итоги и уроки Второй мировой войны.

Главным виновником Второй мировой войны была гитлеровская Германия. Нацизм, расовая теория, замешенные на далеко идущих геополитических замыслах, стали той горючей смесью, которая разожгла пожар глобального конфликта. Войну с Советским Союзом намечалось вести с особой жестокостью.

Предпосылками начала Второй мировой войны стали унизительные для немецкого народа положения Версальского мирного договора, а так же отношение «западных демократий» к России после 1917 г. и Советскому Союзу как к изгою мирового развития. Великобритания, Франция, США выбрали для себя политику игнорирования интересов Москвы, они были скорее готовы сотрудничать с гитлеровской Германией, чем с советской Россией. Именно «мюнхенский сговор» стал точкой невозврата к началу Второй мировой войны. В этих условиях для СССР на передний план стали выходить собственная безопасность и заключение договора о ненападении с Германией с определением «сфер интересов» сторон в целях ограничения продвижения немецких войск в сторону советских границ в случае германской агрессии против Польши. Пакт о ненападении дал СССР чуть менее двух лет для перестройки армии и консолидации оборонительного потенциала и отодвинул советские границы на сотни километров западнее. Подписанию Пакта предшествовал провал в августе 1939 г. переговоров военных миссий Англии, Франции и СССР, хотя Москва относилась к англо-франко-советским переговорам со всей серьёзностью.

Огромный потери СССР летом 1941 г. объясняются следующими обстоятельствами: перед войной была запущена масштабная модернизация Красной Армии, выпускник военного училища не имел к 22 июня 1941 г. достаточного опыта управления вверенным подразделением; врага собирались обескровить в приграничных боях, остановить его короткими контрударами частей прикрытия, провести оборонительные операции, а затем нанести решительный удар в глубину территории противника, поэтому значение многоэшелонированной долговременной обороны в 1941 г. командование РККА недооценивало и не было к ней готово; значительные группировки Западного Особого военного округа были как бы втянуты в потенциальные котлы, чем воспользовались немцы на начальном этапе боевых действий; боязнь Сталина спровоцировать Гитлера начать войну вела к медлительности в принятии самых срочных и необходимых решений по приведению войск в боеготовность.

Союзники неоправданно долго тянули с открытием второго фронта. Они, конеч­но, добились выдающегося успеха в десантной операции во Франции, однако, по­тери противника только в одной советской стратегической операции лета 1944 г. («Багратион») не уступают, а даже превышают показатели союзников. Одной из це­лей «Багратиона» было как раз помочь союзникам.

Советские солдаты освобождали Европу ценой своей жизни. При этом Москва не могла себе позволить, чтобы после войны вокруг её границ был вновь создан «санитарный кордон», чтобы к власти в приграничных государствах пришли антисо­ветские силы. США и Великобритания предприняли все доступные им меры, что­бы быстро удалить из правительств Италии, Франции и др. западных государств все левые силы, которые в 1944-1945 гг. имели серьёзное влияние на политику своих стран.

Огромный вклад в Победу внесло Движение Сопротивления. В 1941—1944 гг. в тех районах, которые были оккупированы войсками вермахта и их союзниками действовало более 6,2 тыс. советских партизанских отрядов и соединений, численностью более 1 млн человек.

Ужасает цена война. Демографические военные потери всех павших советских военнослужащих – 8 668 400 чел., потери гражданского населения СССР – около 18 млн чел. В то же время военные безвозвратные потери Германии вместе с её са­теллитами составляют 8 649 200 чел. Через нацистские концлагеря прошли более 18 млн человек. Из них было расстреляно, задушено в газовых камерах, загублено от варварского обращения, голода и холода более 11 млн чел. Среди жертв на­цистских концлагерей около 5 млн советских граждан. Жертвами нацистской плитики Холокоста в Европе стали 6 млн евреев.

По итогам войны была образована ООН, проведён Нюренбергский трибунал, внёсший существенный вклад в развитие международного права, подорвана колониальная система. Не теряет актуальность и тот урок войны, что её можно было бы избежать, если бы «западные демократии» не относились к Советскому Союзу как к изгою.

Ялтинско-Потсдамская система международных отношений, утвердившаяся по итогам Второй мировой войны, была создана для поддержания безопасности и сотрудничества государств в послевоенном мире. Решающий вклад в её создание внесли лидеры «большой тройки», обеспечившие победу над фашистско-милитаристским блоком в 1945 г. Эта система цементировала мировой порядок в годы холодной войны вплоть до распада СССР в 1991 г. и разрушения двухполюсной структуры организации международных отношений. Происходившие после этого изменения стимулировали поиск новых конструкций международного порядка.

Цель настоящей статьи – охарактеризовать обстоятельства формирования основ послевоенного мира и показать, как исторические решения, принятые лидерами держав антигитлеровской коалиции в 1945 г., проецируются на современные политические процессы. Исследование фокусируется на взаимосвязанных вопросах: что представлял собой послевоенный миропорядок, насколько цельным он был? Как политические решения 1945 г. повлияли на происхождение холодной войны? Есть ли будущее у возобладавшего в конце ХХ в. американоцентристского международного порядка, генетически связанного с Атлантической хартией и целями антигитлеровской коалиции в войне?

Многие элементы Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений в 1990-е гг. сохранились и доказали свою жизнеспособность. Завершение холодной войны и глобализация создали условия для широкого распространения в мире демократии. Либеральная система международных отношений, расширившаяся в конце ХХ – начале ХХI вв., в настоящий момент переживает кризис. Чтобы миропорядок, основанный на либеральных принципах, получил шанс на продолжение (и не обязательно в рамках однополюсной системы), потребуется укрепление действующих международных институтов, обеспечивающих стабильность и без- опасность, прежде всего для создания барьеров на пути распространения национального эгоизма, радикализма и международного терроризма. Обязательными условиями продвижения идеи либеральной системы международных отношений является корректировка либерализма как такового, отказ от одностороннего навязывания его принципов народам с иным набором ценностей. Для этого также потребуется, чтобы все главные участники современной международной жизни оказались в состоянии вырабатывать единую повестку общих проблем и межгосударственных отношений, взаимодействовать в режиме диалога, вникая в аргументы оппонентов и учитывая их жизненные интересы.

В статье рассматриваются противоречивые и спорные моменты, связанные с восстанием и освобождением Праги в мае 1945 г. Интерпретация событий тех лет при- обрела остроту и вызвала оживлённые дискуссии в связи со сносом памятника маршалу И.В. Коневу 3 апреля 2020 г. по распоряжению местного муниципалитета. В Чехии также обсуждают идею «увековечивания» роли «других освободителей» столицы – воинов дивизии РОА, которая в течение двух суток (6-7 мая) оказывала помощь восставшим. Привлекая новые документы из Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации, автор делает вывод об ограниченном влиянии власовцев. Они, действительно, внесли сумятицу в ряды немцев, но рано утром 8 мая сами быстрым маршем ушли из Праги. После этого бои и переговоры между повстанцами и германским командованием продолжались. В статье подчёркивается, что главной целью советской военной операции с 6 по 11 мая 1945 г. был разгром немецкой группы армий «Центр». Освобождение Праги явилось лишь частью мощного наступления трёх советских фронтов. Тяжёлых и изнурительных боев за Прагу не случилось, но вхождение советских танков в чешскую столицу и последующее ликование местных жителей стали символом окончания войны в Европе. В заключении делается вывод, что снос памятников советским воинам и полководцам является проявлением внутриполитической борьбы в тех странах, где это происходит, а Чехия представляет собой лишь один из таких примеров.

Статья предваряет публикацию рассекреченных архивных документов Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ) и Архива внешней политики РФ о пребывании 8–14 мая 1968 г. в Чехословацкой Социалистической Республике делегации советских военачальников во главе с маршалом Советского Союза И.С. Коневым. В августе 2018 г. по инициативе городского совета района Прага-6 на пьедестале памятнику маршалу Коневу были установлены металлические «информационные таблицы», на которых среди прочего утверждалось, что «в 1968 году он лично поддержал проведение информационной разведки перед вторжением войск Варшавского договора в Чехословакию». Эта акция была частью мероприятий по подготовке общественного мнения к ликвидации памятника – шагом, направленным на легитимацию в глазах широкой общественности версии о непосредственной причастности маршала-освободителя к силовому решению чехословацкого кризиса. Как свидетельствуют публикуемые документы, нет ни малейших оснований рассматривать эту поездку в контексте «подготовки вторжения». Внутриполитический кризис в Чехословакии в начале мая ещё не достиг пика (так знаменитый манифест «Две тысячи слов» будет напечатан лишь 27 июня). Советское руководство во главе с Л.И. Брежневым сохраняли надежду на то, что «чехословацкие товарищи» сумеют справиться с ситуацией, «дадут отпор антисоциалистическим силам». Пребывание советских военачальников имело символическое, культурное значение и было призвано актуализировать память о событиях 1945 г., о жертвах Красной армии и братстве по оружию советских и чехословацких воинов. В крайне нестабильной и запутанной обстановке «Пражской весны» участники делегации стремились прояснить истинное положение дел, общественные настроения в стране. Как признали сами маршалы Конев и Москаленко, «полностью разобраться во всех процессах» они «не имели возможности». Так называемый «сбор разведывательной информации», о котором упоминается в со- временной чешской прессе, вёлся ими совершенно открытым путём встреч и об- мена мнениями с коллегами, выступлений на митингах, общения с трудящимися. Москва предпочитала действовать политическими методами, постепенно переходя к военному давлению (учения «Шумава»). Время жёстких, требований пришло позднее (переговоры в Чиерне-над-Тисой, 29 июля – 1 августа и в Братиславе 3 августа 1968 г.). Окончательное решение об интервенции было принято советским политическим руководством после многочисленных консультаций с партнёрами по социалистическому лагерю, во многом под влиянием жёсткой позиции первого секретаря ЦК ПОРП В. Гомулки и первого секретаря ЦК СЕПГ В. Ульбрихта.

• Шифртелеграмма посла С. Червоненко №723-727 от 9.05.68 г.
• Шифртелеграмма посла С. Червоненко № 738-741 от 11.05.68 г.
• Рапорт о пребывании в ЧССР с 8 по 14 мая 1968 г. маршалов И. Конева и К. Москаленко
• Отчёт посла С. Червоненко о пребывании в ЧССР советской военной делегации в мае 1968 г.

 В статье рассматривается восприятие Второй мировой войны в современном сербском обществе. Несмотря на стабильность общих сербско-российских исторических воспоминаний, отношение к мировым войнам различно. Существует огромный контраст в восприятии Первой и Второй мировых войн в российском и сербском обществе. Для сербов события Второй мировой войны затемнены воспоминаниями о гражданской войне, которая разразилась в стране сразу после оккупации в 1941 г. и продолжалась несколько еще лет спустя после 1945 г. Более 70% югославов, погибших во время Второй мировой войны, были убиты гражданами бывшего королевства Югославии. Террор, развязанный Тито в пер- вое послевоенное десятилетие в 1944-1954 гг., был пропорционально более кровавым, чем сталинское правосудие в послевоенном СССР. Количество эмигрантов из Югославии после установления диктатуры Тито было пропорционально равно числу беженцев из России после отечественной Гражданской войны 1918-1921 гг. (1,5-2% от довоенного населения). В послевоенные годы в Югославии происходили открытые манипуляции очевидными фактами Второй мировой войны. В 90-е гг. подавлявшиеся воспоминания, накопленные в коммунистические годы, были восстановлены и высказаны вслух. После падения однопартийной системы память о Второй мировой войне была окончательно обесценена. Память о российско-сербском боевом братстве в годы Второй мировой войны начала возрождаться в Сербии в связи с внешнеполитическими изменениями в 2008 г. В октябре 2008 г. президент России нанёс исторический визит в Сербию, которая начала процесс (вос)создания сербской исторической памяти о Второй мировой войне. Согласно опросам общественного мнения, позитивное отношение к России и русским в Сербии усиливает воспоминания об общем сопротивлении нацизму в 1941-1945 гг., несмотря на то что воспоминания о братоубийственных событиях гражданского конфликта 1941-1945 гг., всё ещё доминируют в сербском обществе.

Статья посвящена блайбургскому мифу в политике памяти современной Хорватии. В середине мая 1945 г. британская военная администрация передала югославским партизанам контингенты, пытавшиеся перебраться на Запад, чтобы избежать вероятной расправы над ними со стороны победителей-коммунистов. Среди возвращенных были представители разных национальностей Югославии, но преобладали хорватские усташи и словенские домобраны. Вскоре после войны усилиями хорватской эмиграции все жертвы состоявшихся в 1945 г. расправ и погибшие от голода и болезней во время этапирования были хорватизированы. А после распада СФРЮ в условиях войны 1991–1995 гг. блайбургский миф стал обретать официальный статус. Возвращение усташей как героев публичной сцены при Ф. Туджмане произошло благодаря концепции «национального примирения», которая, однако, осуществлялась не через осознание вины и принятие ответственности за совершенные преступления, а путем их полного или частичного оправдания.

В первой части статьи проанализирована исследовательская литература, посвященная блайбургскому мифу, этапам его становления и функциональной значимости. Во второй части рассмотрены общественные дебаты вокруг сараевской мессы по убитым и других памятных мероприятий в юбилейном мае 2020 г. Они сопоставлены с высказавшимися в литературе оценками блайбургского нарративно-ритуального комплекса.

75-летний юбилей Блайбурга, проведенный в атмосфере усталости от ограничительных мероприятий в связи с пандемией коронавируса и в преддверии хорватских парламентских выборов, продемонстрировал глубокий общественный раскол, сохранение конфликтного потенциала истории и политизированный характер обсуждения трагедии. Сопоставление выводов аналитиков блайбургского мифа с публикациями в массовой печати указывает на очевидность его функциональной модели для значительного сегмента хорватского общества. И хотя спрос на обновление мемориального репертуара, казалось, возрос, его все еще недостаточно для перехода к новой политике памяти.

В статье анализируется работа Народного комиссариата иностранных дел (НКИД) СССР в Куйбышеве (ныне Самара), куда он был эвакуирован в 1941-1943 гг. вместе с другими центральными государственными учреждениями и дипломатическим корпусом, аккредитованным в СССР. Хотя этот период был не столь длительным – всего два года – и ключевые решения принимались, разумеется, в Москве, в «запасной столице» велась напряжённая «черновая» работа, которая обеспечивала решение задач, поставленных руководством страны перед аппаратом НКИД.

Речь шла, в первую очередь, о концентрации дипломатической деятельности на конкретных направлениях, способных оказать реальную помощь Красной Армии в получении необходимого вооружения и стратегического сырья. Среди других задач – поиск союзников, налаживание с ними эффективного военного, экономического и политического сотрудничества, противодействие расширению фашистской коалиции за счёт Швеции и Турции, предельно взвешенная политика на Дальнем Востоке с тем, чтобы избежать военного столкновения с Японией.

В связи с ухудшением военной обстановки на Западном фронте и угрозой захвата Москвы 16 октября 1941 г. основной состав наркоминдела во главе с заместителем наркома А.Я. Вышинским и члены дипломатического корпуса были эвакуированы в Куйбышев (ныне – Самара). В.М. Молотов с небольшой группой помощников остался в Москве.

Отношения НКИД с эвакуированными в Куйбышев посольствами складывались по-разному – уровень и интенсивность контактов с ними во многом зависели от двусторонних отношений с соответствующими государствами. Первое место по значимости занимали, разумеется, контакты с посольствами Великобритании и США. Через послов этих стран решались ключевые задачи формирования анти- гитлеровской коалиции, согласовывались даты встреч на высшем уровне.

Разумеется, «скученность» сотрудников центрального аппарата и иностранных дипломатов в небольшом областном городе вносила сложности в их практическую реализацию. Тем не менее, стремление к общей победе, понимание ответственности перед своим отечеством объединяли эту разнородную «дипломатическую команду» и облегчали поиск компромиссных решений.

Возвращение в Москву сотрудников наркомата и дипломатического корпуса со- стоялось после победы на Курской дуге. Окончательно Куйбышев вернул Москве статус столицы СССР только в конце 1943 г.

В статье предлагается обзор научной литературы, освещающей проблематику роли и места международных норм в мировой политике, исследуются их функции и «жизненный цикл». Показывается, что, в то время как этапы и механизмы, ведущие к принятию норм на уровне отдельных государств, довольно неплохо изучены и представлены в специализированной литературе, особенности фазы их непосредственного внедрения в значительной степени игнорируются учёными до сего дня. В статье также оценивается влияние, которым обладают международные нормы с точки зрения стимулирования изменений в различных сферах социальной жизни, а также мотивы, по которым государства заимствуют те или иные международные нормы. Подчёркивается, что вариативность исходов имплементации международных по происхождения норм в национальных рамках, а также причины, по которым часть норм достигают фазы почти полного соблюдения, в то время как другие переносятся в правовую систему исключительно формально, практически не объяснены в имеющемся корпусе исследований на эту тему. Тому есть несколько причин: в то время как одни ученые предполагают, что зрелые нормы автоматически достигают фазы безусловного соблюдения или полагаются в своих объяснениях на силу ценностных мотиваций и подпитываемых ими латентных поведенческих конфликтов, другие указывают на влияние групп экспертов-инноваторов или международное давление в обеспечении выполнения норм. Те же, кто описывает процессы и результаты адаптации международных норм к местным условиям, предлагают, на взгляд автора, наиболее убедительную реконструкцию того, каким образом государства пытаются внедрять и обеспечивать соблюдение международные нормы, под которыми они в своё время подписались. Вместе с тем в литературе остается существенный пробел: учёные по преимуществу сосредоточиваются на внутренних причинах, препятствующих успешной имплементации норм, и практически полностью игнорируют обстоятельства международного плана. Автор статьи подсвечивает эту лакуну во влиятельной конструктивистской литературе по проблематике норм и указывает, что если международные нормы, принятые национальными правительствами, не достигают фазы полного соблюдения и у научного сообщества отсутствует внятное, верифицируемое объяснение тому, почему это происходит, то изучение механизмов первичного принятия и последующей диффузии норм теряет свою актуальность и практическую значимость.

Последствия изменения климата становятся все более явными, принимая угрожающие масштабы и накладывая огромные экономические и человеческие издержки на человечество. Бремя этих расходов, однако, распределяется неравномерно, причем самые бедные и уязвимые слои населения несут самые тяжелые потери. Такая ситуация требует конкретных и целенаправленных мер, если человечество всерьез намерено достичь целей международной стратегии устойчивого развития. Это беспрецедентный вызов человечеству не только из-за объема финансовых ресурсов, которые необходимо мобилизовать, но и из-за напряженности между социально-экономическими и политическими краткосрочными, среднесрочными и долгосрочными целями и задачами, напряженности между задачей быстрого и количественного экономического роста и потребностями сокращения массовой бедности и социального неравенства. В статье предпринята попытка анализа политики и мер, предпринимаемых государствами и структурами гражданского общества для разрешения вышеуказанных противоречий путем разработки интегративных адаптационных стратегий и мер, позволяющих одновременно решать проблемы деградации окружающей среды, риска стихийных бедствий и социально-экономического развития. Она ориентирована на наиболее уязвимые слои населения: самозанятых и работников микро-, малых и средних предприятий, как формальных, так и неформальных. В статье освещаются общемировые тенденции в области управления рисками стихийных бедствий и их снижения, а также делается попытка выявить наиболее инновационные и эффективные программы, которые можно было бы адаптировать к конкретным условиям России.

В экономических исследованиях большое внимание традиционно уделяется вопросам торгово-экономического сотрудничества государств и развития международной торговли. Как правило, такого рода исследования опираются на матери- алы официальной статистики стран и международных организаций, которые не всегда публикуются на сопоставимой основе, что затрудняет, а иногда и делает невозможным объективный анализ процессов, происходящих как в двусторонних экономических связях, так и в международной торговле в целом. Этой важной проблеме сопоставимости статистических источников и посвящена настоящая статья. С учётом методологических концепций статистики, на основе которых сформированы показатели динамики и структуры мирохозяйственных связей, авторы представили анализ основных тенденций в развитии международной торговли. Таким образом, объектом исследования данной работы выступают не толь- ко статистические данные о развитии мировой торговли товарами и услугами, но и официальные методологические рекомендации по статистике, разработанные международными организациями и положенные в основу этих публикаций.

На большом фактологическом и статистическом материале авторы проследили изменения, произошедшие в мировых торговых связях XXI века, уделив особое внимание посткризисному периоду, раскрыли основные особенности географической и товарной структуры торговли, провели сравнительный анализ темпов развития мирового экспорта и импорта по группам стран, оценили участие Рос- сии в международной торговле, а также продемонстрировали методологическое содержание основных статистических показателей, которые используются для характеристики внешнеэкономических связей.

Многие десятилетия международное сотрудничество в области статистики фокусируется на проблеме унификации информации о внешнеэкономической деятельности стран. Решая эту проблему, Статистическая комиссия ООН составила методологические документы, которые принято называть «международными стандартами статистики». На основе изучения этих документов, а также материалов официальной статистики стран и других первоисточников авторы характеризуют процесс международной стандартизации информации о внешнеэкономических связях стран. В статье представлен критический анализ ключевых положений новейших методологических стандартов статистики, рассмотрена практика их применения в странах, включая Российскую Федерацию, выявлены основные достижения и проблемы в этой области.

Проведённое исследование позволило авторам оценить степень соответствия друг другу главных международных статистических стандартов и показать их влияние на развитие национальных статистических систем информации о внешнеэкономической деятельности, а также определить актуальные задачи статистики международной торговли.

Рецензия на книги: Bassin M. The Gumilev Mystique: Biopolitics, Eurasianism, and the Construction of Community in Modern Russia. Cornell University Press, 2016. 400 p.; Bassin M., Pozo G. (eds). The Politics of Eurasianism: Identity, Popular Culture and Russia's Foreign Policy. Rowman & Littlefield, 2017. 384 p.; Clover Ch. Black Wind, White Snow: The Rise of Russia's New Nationalism.Yale University Press, 2017. 360 p.