В международной политике продолжаются дебаты об актуальности теорий международных отношений для политиков и лиц, принимающих внешнеполитические решения. В этой связи существует распространённое представление о том, что теория – это «просто теория», и она абсолютно не применима в реальной политике. Размышляя над этим заблуждением и исходя из потенциально высокой практической значимости теорий, автор предпринимает попытку найти ответ на вопрос, имеют ли теории международных отношений какое-либо реальное практическое значение для политиков, и в чём оно может заключаться. Для достижения этой задачи было организовано анкетирование, в ходе которого были опрошены 50 дипломатов, как действующих, так и в отставке, из 32 стран с пяти разных континентов. На основе полученных ответов автором были сделаны выводы относительно применимости теорий международных отношений в дипломатической деятельности. Выводы сделаны на основе сопоставления аргументов относительно как применимости теорий международных отношений к современным реалиям, так и их ограничений. В исследовании подчёркивается, что теории международных отношений остаются актуальными для большинства политиков, которые в большинстве своём рассматривают теории в качестве важного инструмента для анализа событий, объяснения их причин, оценки их взаимовлияния и прогнозирования. Проведённый опрос показал, что большинство дипломатов признаёт значимость теорий МО как важного аналитического инструмента, способного объяснять причины и последствия международных событий, оценивать внешнеполитические решения и прогнозировать развитие международной обстановки. По мнению дипломатов, доминирующие теории МО в достаточной мере охватывают различные аспекты мировой политики и являются универсальными в глобальном контексте. Тем не менее, подчёркивается необходимость более активного включения в теоретические дискуссии незападных подходов и концепций.

Респонденты рекомендуют усилить взаимодействие между академическим сообществом и практикующими дипломатами. Они считают необходимым упрощать и адаптировать теоретический аппарат МО, чтобы сделать его более доступным и понятным для дипломатов, имеющих разное образование и профессиональный опыт. Отдельно указывается на важность интеллектуальной и идеологической нейтральности авторов теоретических исследований для повышения их практической востребованности.

Таким образом, проведённое исследование демонстрирует, что утверждение о том, будто «теории — это всего лишь теории», не соответствует действительности. Теории международных отношений обладают несомненной практической ценностью для дипломатической работы, предоставляя дипломатам проверенные и практически применимые знания, необходимые для глубокого понимания международной политики и принятия эффективных внешнеполитических решений.

В статье исследуется взаимодействие политических элит Великого княжества Литовского (ВКЛ) и Королевства Польского в контексте формирования Вестфальской системы международных отношений в XVII веке. На основе системного подхода, концепции композитарного государства и теории конфессионализации анализируется влияние международной среды на политическую динамику между литовской и польской элитами.
С момента подписания Люблинской унии 1569 г. элиты ВКЛ стремились закрепить равноправие с польской стороной и последовательно защищали свои интересы во всех политических вопросах, включая внешнюю политику. Особенно интенсивным это взаимодействие стало в XVII веке, что во многом было связано с масштабными политическими и конфессиональными изменениями в Европе, достигшими кульминации в период Тридцатилетней войны (1618–1648 гг.) и получившими юридическое оформление в Вестфальском мире 1648 года.
Исследование показывает, что, несмотря на периодически возникавшие разногласия между элитами Польши и ВКЛ, они не рассматривали друг друга как противников. Напротив, их объединяло конституционное устройство, формировавшаяся вследствие полонизации общая культурная идентичность и необходимость поддержания авторитета Речи Посполитой в новой Вестфальской системе европейских государств.
Автор приходит к выводу, что формирование Вестфальской системы международных отношений оказало заметное влияние на взаимодействие элит Великого княжества Литовского и Королевства Польского. Международная среда этого периода способствовала скорее интеграции, нежели дезинтеграции обоих составных частей Речи Посполитой. Несмотря на частые изменения конфессионально-политических союзов и внутренние разногласия, общие внешнеполитические вызовы, связанные с окружением Польско-Литовского государства сильными конкурентами, такими как Московское государство и Швеция, вынуждали элиты обеих частей стремиться к согласованию интересов и укреплению единства. Таким образом, международные процессы середины XVII века выступали в качестве важного внешнего фактора, определявшего характер политического взаимодействия польской и литовской элит и способствовавшего усилению внутренней консолидации Речи Посполитой в новых реалиях Вестфальского порядка.

В статье представлены малоизвестные факты, касающиеся присутствия российских военных судов на службе первой в Греции российской дипломатической миссии. Данный сюжет ещё не был предметом рассмотрения в научной литературе; новые документы из Архива внешней политики Российской империи при МИД РФ позволяют пролить свет на неизвестную до сих пор деятельность российского Черноморского флота, базировавшегося вблизи Пелопоннеса. Целью предпринятого исследование является анализ деятельности судов Черноморского флота в качестве части дипломатического обеспечения российской миссии в Навплии и Афинах в первые годы существования греческого государства. После провозглашения независимости Греции Россия установила с ней дипломатические отношения, послав в столицу своих дипломатических чиновников, а также консулов на целый ряд островов Архипелага. Турецкое правительство разрешило проход через Босфор и Дарданеллы нескольких лёгких военных судов Черноморского флота для выполнения срочных поручений российского посланника и дипломатической почтовой связи. Это разрешение требовалось в связи с тем, что, согласно условиям предшествующих русско-турецких договоров, Россия не имела права проводить через Черноморские проливы свои военные суда. До учреждения российской миссии в Греции такое разрешение имели лишь несколько лёгких военных фрегатов при миссии России в Константинополе. На о. Порос, близ Пирея, располагался русский лагерь, а капитанами российских судов, ежегодно менявшихся на службе при российской миссии, были молодые морские лейтенанты – В.А. Корнилов, В.И. Истомин и Е.В. Путятин – будущие адмиралы, впоследствии прославившиеся на морской и дипломатической службе.

В статье вводятся в научный оборот и подробно исследуются письма русского дипломата и поэта Михаила Александровича Хитрово (1837–1896), адресованные послу России в Константинополе Николаю Павловичу Игнатьеву, как источник по истории российской дипломатии второй половины XIX века. Основой анализа стали 66 писем, относящихся к периоду службы Хитрово дипломатическим чиновником при новороссийском и бессарабском генерал-губернаторе (1868–1871), отобранных из общего комплекса в 76 писем, хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации (фонд 730) и Институте русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук (фонд 325). Особое внимание уделено тому, как в переписке отразилась напряжённая внешнеполитическая ситуация, характеризующаяся ожиданием крупного европейского конфликта.
После краткого обзора биографии Хитрово, представления оценок его личности и деятельности современниками, а также анализа историографии вопроса, автор даёт детальную характеристику самого архивного источника. Выделены его основные тематические направления: служебные отчёты, оценки внешнеполитических событий, характеристики региональной жизни и местной администрации. Приведены наиболее значимые и яркие высказывания Хитрово о политической ситуации в России и Европе, о происходивших в Одессе событиях и деятельности Болгарского настоятельства. Показан круг обязанностей дипломатического чиновника того периода и подчёркнута тесная взаимосвязь переписки с публицистическими работами Хитрово. В заключении отмечена важность изучения данных писем не только для углубления понимания российской дипломатической истории второй половины XIX века, но и для более полного представления о жизни и службе одного из выдающихся представителей дипломатического корпуса эпохи князя А.М. Горчакова.

Нестабильность американо-турецких отношений на современном этапе их развития актуализирует изучение исторических предпосылок и истоков подобного положения дел. Турецкий политический кризис 1977–1980 гг. совпал с периодом напряжённости в отношениях Анкары и Вашингтона и был одним из череды международных потрясений, совокупность которых помощник президента США по национальной безопасности в администрации Дж. Картера Зб. Бжезинский назвал «дугой нестабильности». Цель исследования – проследить, как менялось восприятие американским руководством турецкого политического кризиса в первые два года работы администрации Картера (1977–1978 гг.). В качестве источников использованы опубликованные документы по внешней политике США (FRUS), электронная коллекция корреспонденции Государственного департамента и посольства США в Анкаре, доклады Совета национальной безопасности и Центрального разведывательного управления. Обосновывается вывод о том, что проблематика турецкого политического кризиса в течение длительного времени (вплоть до введения в Турции режима военного положения в декабре 1978 г). рассматривалась не изолированно, а в общем контексте программных внешнеполитических установок президента Картера и его ближайшего окружения с учётом интересов США в Восточном Средиземноморье и на Ближнем и Среднем Востоке. В конечном итоге администрации не удалось выстроить сбалансированную политику на турецком направлении, своевременно оценить масштабы кризиса и предотвратить его эскалацию. В исторической перспективе курс администрации Дж. Картера внёс вклад в перманентное недоверие Анкары к политике США и фундамент системного кризиса американо-турецких отношений.

В статье рассматриваются нарративы травматического исторического прошлого, представленные в экспозициях японских музеев памяти. Основное внимание уделяется репрезентации событий, связанных с участием Японии во Второй мировой войне и её колониальной политикой. Исследование опирается на теоретические подходы, рассматривающие историческую память как социальный конструкт и разновидность символической политики. Авторы изучают музейные экспозиции как важные инструменты распространения определённых исторических нарративов, оказывающих значительное влияние на современный общественный дискурс и формирование коллективной идентичности японцев. Эмпирическую базу исследования составляют экспозиции четырёх репрезентативных японских музеев: музея Юсюкан, Мемориального музея солдат, интернированных в Сибирь, и послевоенных репатриантов, музея «северных территорий», а также Женского активного музея войны и мира. На примере указанных музеев авторы выявляют и анализируют три основных направления исторических нарративов: радикально-консервативное, умеренно-консервативное и прогрессистское. Для типологизации представленных нарративов используются пять моделей исторической памяти, предложенных Маттео Дианом: героизация прошлого, самовиктимизация, историческая амнезия, признание вины и искреннее раскаяние.

Исследование показывает, каким образом музеи используют различные механизмы репрезентации — текстовые пояснения, визуальные экспонаты, личные истории и эмоциональные приёмы, — для формирования у посетителей конкретных интерпретаций исторических событий. В статье обосновывается вывод о том, что многообразие представленных в музеях нарративов обусловлено конкуренцией мнемонических традиций и акторов в японском обществе, таких как политические партии, государственные институты, религиозные организации и общественные группы. Авторы отмечают, что сосуществование государственных и негосударственных музеев способствует сохранению плюрализма исторических интерпретаций, что, в свою очередь, отражает продолжающиеся общественные дискуссии о прошлом Японии и оказывает влияние на её национальную идентичность и международные отношения.

В статье исследуется реакция Всемирного совета церквей (ВСЦ) на Украинский кризис (2022–2024 гг.) с позиций критической теории международных отношений. Автор предлагает рассматривать ВСЦ как специфический тип транснациональной «органической интеллигенции» глобального христианства, действующей на основе собственного постоянного бюрократического аппарата и финансовых ресурсов, поступающих преимущественно от протестантских церквей Европы и Северной Америки. Методическую базу исследования составил качественный анализ официальных документов и публичных заявлений ВСЦ, позволяющий показать, как Совет в роли органической интеллигенции активно транслирует и утверждает универсалистские ценности, соответствующие западной либеральной модели современности. Отдельное внимание уделяется тому факту, что, несмотря на жёсткую критику России в контексте Украинского кризиса, ВСЦ воздержался от исключения Русской православной церкви. Автор аргументирует, что это решение обусловлено стремлением Совета сохранить межцерковный диалог, обеспечить возможность своего влияния на РПЦ и таким образом расширить собственную роль и позиции в глобальном христианском сообществе. Делается вывод о том, что институциональная природа и западная направленность ВСЦ ограничивают его нейтральность.