Конфликт между Турцией и Грецией в Эгейском море относится к числу наиболее продолжительных и политически чувствительных противоречий в Восточном Средиземноморье. Его ключевые параметры связаны с притязаниями сторон в отношении разграничения морских пространств, режима национального воздушного пространства, а также статуса (де)милитаризации отдельных островов, островков и скальных образований. Несмотря на наличие кризисных эпизодов, включая инцидент Кардак/Имия, противостояние, как правило, не перерастает в открытую вооружённую конфронтацию и развивается в логике ограниченного соперничества и управляемой эскалации.

В статье предлагается теоретико-игровая интерпретация указанной динамики. Конфликт моделируется как последовательная игра, в рамках которой обе стороны рассматриваются как рациональные акторы, выбирающие между тремя типовыми стратегиями поведения – агрессивной, пассивно-агрессивной и пассивной – в зависимости от оценки ситуации и ожидаемой реакции оппонента. Структура взаимодействия задаётся в виде дерева решений, а равновесные исходы определяются методом обратной индукции. Показано, что при принятой в модели иерархии предпочтений наилучшим достижимым исходом для обеих сторон оказывается пассивно-агрессивная линия поведения, позволяющая сочетать демонстрацию решимости с ограничением рисков неконтролируемой эскалации.

Полученные результаты соотносятся с наблюдаемой практикой повторяющихся эпизодов взаимной демонстрации присутствия (морские и воздушные инциденты, манёвры), которые, с одной стороны, поддерживают конфликт, а с другой – удерживают стороны ниже порога прямого военного столкновения. Предложенная модель объясняет механизм устойчивости конфликта в Эгейском море и позволяет более строго описать причины, по которым кризисная динамика как правило стабилизируется на уровне противостояния низкой интенсивности, не перерастая в полномасштабную эскалацию.

В статье анализируется влияние сирийского кризиса на сирийскую армянскую общину в контексте трансформации регионального баланса сил на Ближнем Востоке. Сирийское противостояние рассматривается как прокси-конфликт с участием ключевых внерегиональных и региональных акторов (Россия, США, Турция, Иран, Израиль) и конкурирующих проектов урегулирования; отдельно подчёркивается перелом, связанный с российским военным вмешательством осенью 2015 г., изменившим динамику конфликта и создавшим предпосылки для переговорных форматов (в т. ч. Астанинского процесса) и последующей стабилизации значительной части территории Сирии. Особое внимание уделено положению армян Сирии как древнейшей и институционально развитой общины региона, оказавшейся в зоне активных боевых действий, а также фактору этнокультурной идентичности и механизмам её сохранения. Показано, что война привела к масштабной демографической деградации общины (по оценкам, сокращение численности с порядка 80 тыс. до около 10 тыс. человек), разрушению инфраструктуры и росту угроз физической безопасности.

В фокусе исследования – политика Республики Армения, ориентированная на поддержание контактов с официальным Дамаском, гуманитарную поддержку населения и взаимодействие с Российской Федерацией. Приводятся данные о переселении сирийских армян в Армению (около 22 тыс. человек), о поставках гуманитарных грузов (в 2016–2017 гг. – свыше 300 т), а также о деятельности армянской гуманитарной миссии в Алеппо с 2019 г. (девять смен; разминирование более 1,2 млн кв. м; обезвреживание около 580 взрывоопасных предметов; медицинская помощь более 50 тыс. жителей).

Отдельно рассматриваются «новые геополитические реалии» после смены власти в Сирии в декабре 2024 г. и установление официальных контактов Армении с новым руководством в 2025 г. В заключение делается вывод о том, что сочетание внешнеполитической линии Еревана и гуманитарной практики, реализуемой в координации с Россией, выступало важным инструментом снижения гуманитарных рисков и поддержания условий для сохранения сирийского армянства как общинной и культурной системы.

В статье рассматривается история создания и функционирования первого в мире исламского банка – Местных сберегательных касс (более известного как банк «Мит-Гамр»). «Мит-Гамр» интересен не только тем, что в его операциях впервые в банковской практике использовались исламские методы финансирования, но и тем, что это было первое социально ориентированное микрофинансовое учреждение, которое за двадцать лет до известного Грамин банка в Бангладеш реализовало идею банка для бедных. Первое отделение Местных сберегательных касс было создано в египетском городке Мит-Гамр в июле 1963 г. Идеологом и руководителем проекта был молодой экономист и бизнесмен Ахмад ан-Наггар (1932–1996), изучавший ранее опыт сберегательных банков в Западной Германии. Создание отделения в Мит-Гамре означало не просто важный этап в развитии финансовых услуг в странах третьего мира, а настоящую революцию в банковском деле. «Мит-Гамр» представлял собой уникальное сочетание беспроцентного финансирования с социально направленной инвестиционной политикой, учитывающей культурные коды клиентов. Пионерская роль ан-Наггара состояла в том, что он не только нашёл эффективные экономические инструменты для реализации идеи беспроцентного финансирования, но и сумел экономически обосновать её, объяснив выгоду как для государства, так и для клиентов. Особое внимание в статье уделено вопросу, насколько справедливо считать «Мит-Гамр» исламским банком, поскольку по ряду ключевых признаков он отличается от современных исламских банков как в мусульманских, так и немусульманских странах. Автор полагает, что современные исламские банки – это лишь один из этапов развития исламских финансов, и в дальнейшем этот финансовый институт эволюционирует. Автор делает вывод, что опыт Местных сберегательных касс важен и актуален для современных финансовых учреждений, работающих как на процентной, так и беспроцентной основе.

Исследование посвящено различным аспектам конструирования политического нарратива об узбекских джадидах-реформаторах как части национального метанарратива о Третьем Ренессансе Нового Узбекистана. В центре внимания – содержание политического нарратива о джадидах, а также деятельность акторов, которые генерируют и транслируют подобные нарративы. Сверх того, показано, как «переизобретённая» историческая память о джадидах воплощается в коммеморативных практиках современного Узбекистана. 
Анализ опирается на методологические подходы исследований нарративов и исследований памяти. Источниками выступают публичные заявления представителей современной узбекской политической элиты, мемориальные законы, государственные документы, отражающие тематику исторической памяти о джадидах. В фокусе внимания автора также находятся исследования узбекских историков о джадидах, начиная с 2000-х гг.

Заключается, что основными чертами современного политического прочтения джадидского наследия становится его реформистский, демократический потенциал, открытость к новациям с опорой на национальные традиции. Актуальный политический нарратив о славных предках-джадидах легитимирует реформы, проводимые в стране, презентуя их как сменяющие друг друга эпохи возрождений («Третий Ренессанс»). В узком инструментальном ключе этот нарратив важен для легитимации усилий главы государства как неоджадида XXI века и курса реформ, который в «переизобретённой» рамке осеняется понятиями «крови», вековой созидательной «энергии поколений». Исключительно важна и актуализация «полезного» прошлого для укрепления национального метанарратива о полноценности и историчности проектов суверенной государственности обновлённого Узбекистана и национальной идентичности узбеков.

На конструирование и поддержание джадидского нарратива направлены серьёзные государственные усилия – практики институциональной поддержки джадидологии и публичной коммеморации «переизобретённого» джадидского наследия. Узбекские научные школы активно участвуют в выработке этого национального метанарратива о Третьем Ренессансе Нового Узбекистана, который, в свою очередь, влияет на развитие научных исследований в этой области.

Сделан вывод, что представление о джадидизме как о самом успешном незападном проекте реформ пролагает невидимую, но вполне осязаемую интеллектуальную границу между Узбекистаном (Востоком) и значимым «Другим» (Западом).

Вместе с тем значительный интеллектуальный потенциал джадидизма как специфической модели модернизации способен не только оформлять текущие политико-идеологические задачи, но содержит глубокую проработку собственной, незападной версии современности, основанной на специфическом культурном и религиозном контексте.

Статья посвящена разработке и апробации подхода к применению азиатского типа оплаты труда «по результатам» в системе региональной государственной гражданской службы в России. Исходной точкой выступает позитивный опыт реформирования госслужбы в ряде азиатских стран (прежде всего Сингапура), где материальное стимулирование увязывается с достижением измеримых результатов и дисциплинирует управленческие практики. Цель исследования – предложить механизм премирования региональных гражданских служащих, который опирается на оценку эффективности деятельности органов исполнительной власти и может быть использован в условиях высокой межрегиональной дифференциации и ограниченности ресурсов.

Методологически предложенный подход основан на сочетании индексной оценки и инструментов машинного обучения. Эффективность деятельности региональных органов власти измеряется по шести субиндексам, отражающим ключевые «зоны ответственности» профильных министерств, после чего проводится кластеризация субъектов РФ с использованием индексного метода и искусственных нейронных сетей для обеспечения сопоставимости регионов. Привязка уровня премирования к достигнутым результатам реализуется через теоретико-игровую модель, позволяющую формализовать распределение стимулирующих выплат и согласовать индивидуальные стимулы с целями социально-экономического развития региона.

Эмпирическая апробация выполнена на примере Республики Башкортостан (2015, 2020–2022 гг.): определено место региона в кластерной структуре российских субъектов и рассчитан объём премиальных выплат работникам органов исполнительной власти за 2022 г. Научная новизна работы заключается в адаптации теории оптимальных контрактов к специфике региональной госслужбы и в обосновании применимости «азиатской» логики оплаты по результатам в российском контексте. Практическая значимость связана с возможностью полной автоматизации расчётов персонализированных премий на основе программного решения с блочно-модульной архитектурой и последующего масштабирования подхода на другие субъекты РФ.

Статья посвящена анализу внешнеполитических рисков для трансграничной связности электроэнергетической системы России и стратегий институциональной и технологической адаптации к этим рискам. Концептуальной основой служит современное понимание энергетической безопасности как низкой уязвимости жизненно важных энергосистем. Эмпирически рассмотрены три вектора связности: европейский (десинхронизация БРЭЛЛ и автономизация калининградской подсистемы), евразийский (трансформации в Центральной Азии, формирование общего электроэнергетического рынка ЕАЭС, проекты «Север – Юг») и восточный (экспорт в КНР, технологическое сотрудничество, перспективы каспийских и ближневосточных маршрутов), а также сквозные риски – санкционные, кибернетические и военно-диверсионные. Показано, что трансграничная связность имеет двойственный характер: увеличивая техническую устойчивость за счёт масштаба и взаимной помощи, она одновременно формирует каналы политического давления и угрозу каскадных сбоев. Уязвимости дифференцируются по референтным объектам (государство, регионы, отраслевые сегменты) и ценностям (надёжность снабжения, экономическая эффективность, геополитическое влияние). Портфель адаптационных мер включает повышение автономности критических узлов (островные режимы, резервирование), институционализацию связности в формате «дружественных» объединений (ЕАЭС, южные и восточные перетоки), диверсификацию партнёров и снижение импортозависимости в ключевых технологиях, а также усиление кибер- и физической защиты инфраструктуры. Теоретический вклад состоит в уточнении рамки уязвимости применительно к разветвлённой энергосистеме; практический – в обосновании баланса между интеграцией и изоляцией как принципа управления рисками в условиях геополитической турбулентности.

Один из ключевых вопросов для Евросоюза на период после 2027 г. заключается в том, как финансировать достижение его множащихся стратегических целей: из бюджета на европейском уровне, за счёт совместных заимствований (через разнообразные финансовые инструменты) или из государственных бюджетов странучастниц. Наиболее вероятным представляется сочетание на практике всех трёх указанных вариантов с упором на последний. В частности, Брюсселю нужны новые финансовые ресурсы для пополнения своего бюджета, в том числе для погашения наднационального долга, возникшего в ходе восстановления экономики ЕС после пандемии COVID-19. Научная новизна работы связана с тем, что выбор источников пополнения бюджета ЕС на будущее не трактуется в ней как чисто экономический. Он требует учёта факторов, применимых в псевдо-федеральном контексте экономического управления, присущем Евросоюзу. Под таким углом зрения в статье рассматриваются доходы бюджета ЕС и перспективы реформирования системы собственных ресурсов, включая возможность финансирования наднационального бюджета за счёт общего долга, что имеет большое значение для оценки более долговременной жизнеспособности ЕС. Отмечено, что Евросоюзу не доступно взимание налогов напрямую для собственного бюджета. Тем не менее не отвергается применимость теории фискального федерализма к распределению полномочий по налогообложению и бюджетным расходам в его рамках. Исследование сфокусировано на выявлении того, что препятствует наращиванию в системе Евросоюза доли бюджетных доходов, основанных на налогообложении, для оценки перспектив реформирования доходной части наднационального бюджета. Особое внимание уделено при этом последствиям реализации новых подходов, временно применяемых в связи с программой «ЕС следующего поколения». Проанализированы относящиеся к ЕС официальные источники (договорные положения, доклады Европейской комиссии и др.), а также публикации европейских экспертов, что помогает определить специфику компетенции Евросоюза в налоговых вопросах, как и его налоговой политики. По итогам исследования нашёл подтверждение вывод о том, что целостная система собственных ресурсов, которая была бы действительно автономна от бюджетов государств-членов, если не принимать в расчёт таможенные доходы наднационального бюджета, пока не создана.

В настоящей работе проведено количественное эмпирическое исследование влияния порядка принятия решений в Совете министров на скорость законодательного процесса в Европейском союзе. Реформы законодательных процедур в 1990-2000-е гг. преследовали две в значительной степени конкурирующие цели – повышение легитимности и эффективности. Легитимность законодательного процесса стремились упрочить прежде всего за счёт увеличения роли Европарламента. Ключевым способом повышения эффективности (скорости) законодательного процесса традиционно считался отказ от консенсуса в Совете министров и переход к принятию решений голосованием квалифицированным большинством (ГКБ). Цель настоящей работы состоит в том, чтобы выяснить, в какой степени голосование квалифицированным большинством в Совете оказывает ускоряющий эффект на принятие законодательства. Базу эмпирических данных исследования составили директивы и регламенты вторичного права ЕС, принятые в соответствии с обычной законодательной процедурой и процедурой консультации за период с 1994 по 2019 гг. (всего 2546 документов). В отличии от предшествующих исследований такого рода, были собраны данные о фактическом методе принятия решения в Совете. Исследование проведено с использованием анализа выживаемости (модель Кокса) и дескриптивных методов анализа статистических данных (диаграммы размаха и скользящие средние). Использованные методы и дизайн исследования позволяют отделить влияние различный институциональных параметров и в чистом виде оценить эффект порядка принятия решений в Совете на скорость законодательного процесса. Исследование показало, что ускорение законодательного процесса в связи с отказом от консенсуса в Совете количественно меньше, чем его замедление в связи с увеличением полномочий Европарламента. В стремлении повысить легитимность Евросоюза пришлось в определённой степени пожертвовать эффективностью. Пределы возможного отказа от принципа консенсуса практически достигнуты, и потому мало оснований ожидать существенного увеличения эффективности принятия законодательства в ЕС. Результаты исследования имеют принципиальное значение для понимания особенностей функционирования ЕС.

Статья посвящена анализу идеологической и политической трансформации немецкой социально-экологической партии Союз 90 /Зелёные из партии с пацифистской идеологией («партии мира») в политическую силу, поддерживающую военные методы достижения политических и гуманитарных целей («партию войны»). Анализ строится вокруг программных документов партии по рассматриваемой проблеме в хронологической последовательности. Параллельно анализируется политическая деятельность немецких Зелёных в различные периоды их истории, что позволяет определить характер связи между содержанием программных документов, политической риторикой и реальными политическими шагами. Автор приходит к выводу, что «на бумаге» и в политической риторике немецкие Зелёные стремятся сохранить образ партии-миротворца перед избирателями и в глазах мирового сообщества, в то время как де-факто они отступили от принципа пацифизма ещё в конце 1990-х гг. (в период Косовской войны). В 2020-е гг., в контексте конфликта на Украине, это противоречие обострилось с новой силой. Позиция партии усилилась в связи с её вхождением в федеральное правительство по итогам выборов в Бундестаг 2021 г., и особенно после начала специальной военной операции России в феврале 2022 г. Последние программные документы, а также выступления партийных лидеров на сегодняшний день полностью утратили признаки пацифистской идеологии и приобрели черты оборонительно-конфронтационной парадигмы. Политическая деятельность Зелёных в составе правительства 2021–2025 гг., особенно на внешнеполитическом треке, была направлена на усиление роли ФРГ в решении военных конфликтов (самостоятельно и в составе НАТО), на усиление Североатлантического альянса, повышение веса Бундесвера как «миротворческой армии», разрешение использовать немецкое оружие для «борьбы за права человека» и против авторитарных режимов. После ухода в оппозицию по результатам досрочных федеральных выборов 2025 г. конфронтационная политическая линия партии сохранилась. На сегодняшний день можно констатировать полный отход Союза 90 / Зелёных от принципов пацифизма и ненасилия во внешней политике, лежащих в основе зелёной идеологии как таковой.

Рецензия на коллективную монографию: Д.В. Стрельцов и др. 2025. «Новая холодная война» в Азии. Глобальное и региональное измерение. Москва: Издательство «Аспект-Пресс».