Томас Бирстекер принял участие в форуме «Ценности и интересы в коммуникации между Россией и Западом», который состоялся в апреле этого года в МГИМО при поддержке фонда Герды Хенкель. На полях этого форума он любезно согласился дать интервью об эффективности точечных санкций редактору нашего журнала Вадиму Беленкову. Томас Бирстекер — признанный специалист в этом вопросе, соавтор монографии «Точечные санкции», недавно опубликованной издательством Cambridge University Press. В интервью рассказывается, что точечные санкции подразумевают ограничительные меры, направленные против узкого круга людей и фирм. Профессор Бирстекер подробно объяснил разницу между санкциями с целью принуждения, санкциями с целью сдерживания и санкциями с целью подачи сигнала. Он повторил своё утверждение, что эффективность санкций должна изучаться раздельно в зависимости от их цели. В интервью профессор Бирстекер привёл обновлённые результаты своих исследований эффективности санкций по сравнению с результатами, продемонстрированными в опубликованной им три года назад книге. Согласно данным, представленным в 2016 г., санкции с целью сдерживания и подачи сигнала были одинаково эффективными, в 27 % эпизодов их применения. К настоящему времени данные показывают, что эффективность сдерживания упала на 4 % пункта, а эффективность подачи сигнала выросла на 2 % пункта. Санкции с целью принуждения были и остаются эффективными в 10 % эпизодов их применения. В среднем санкции всех трех типов были эффективны в 20 % случаев их использования. 20 % — немаленькое число, если учесть сложность конфликтов и вопросов, в связи с которыми применяются санкции: ядерная программа Северной Кореи, потенциальное развитие ядерной программы Ирана, этнические и религиозные конфликты в Африке и на Ближнем Востоке. Т. Бирстекер также подтвердил существование «парадокса санкций», который был обнаружен Дэниэлом Дрезнером в 1999 г. Этот парадокс заключается в том, что санкции эффективнее применять в ситуации высокой, но асимметричной взаимозависимости, однако их чаще всего применяют против стран с низким уровнем взаимозависимости, делая санкции заведомо неэффективными.

В последние десятилетия качественно новую масштабность и системность приобрело использование асимметричных и гибридных мер на мировой арене, которые в наши дни переросли в одну из ведущих форм внешнего давления и принуждения, зачастую превосходящую по эффективности угрозу потенциального применения силы и почти равную в этом отношении реальным силовым действиям. В этом комплексе мер страны Запада сегодня отводят едва ли не ключевую роль международному санкционному давлению. Статья посвящена критическому анализу некоторых распространённых подходов к исследованию проблематики «таргетированных» санкций в теории и практике международных отношений. Анализ ведётся в ракурсе использования санкционных механизмов для достижения геостратегических задач, включая такие грандиозные, как социальное конструирование в страновых, региональных и глобальных масштабах. Особое внимание уделено в статье вкладу Томаса Бирстекера в разработку теории и практического дизайна «таргетированных санкций» в международных отношениях, а также полемике с ним по вопросам эффективности их воздействия на различные слои таргетируемых обществ. На основе созданной автором схемы-матрицы санкционного воздействия на элиты и возможных пределов ответных реакций в статье формулируются принципы сегментирования национальной элиты как с точки зрения выявления её слоёв, наиболее восприимчивых к санкционному давлению, так и поиска групп наиболее эффективных, с точки зрения практической имплементации в стране целей и задач санкционного давления извне.

С конца 1940-х гг. страны Запада регулярно используют санкции, эмбарго и иные подобные инструменты для противодействия развитию советского, а после 1991 г. российского топливно-энергетического комплекса (ТЭК). Автор пытается дать ответ на два исследовательских вопроса: что провоцирует такую политику Запада: политическое соперничество или экономическая конкуренция? Изменил ли Запад своё отношение к российскому ТЭК после окончания холодной войны? Первая часть исследования охватывает годы холодной войны, вторая – посвящена периоду после распада СССР. В статье рассматриваются как общие подходы стран Запада к советскому и российскому ТЭК, так и их позиции относительно сооружения важнейших нефтегазовых магистралей: нефтепровод «Дружба», газопроводы «Союз», «Уренгой – Помары – Ужгород», «Северный поток – 1», «Северный поток – 2», другие. В рамках исследования автор приходит к следующим выводам. Главным инспиратором санкционных и иных ограничительных мер Запада в отношении советского и российского ТЭК неизменно являются Соединённые Штаты Америки. Стержневым мотивом подобной линии поведения служит политическое соперничество, хотя в определённые периоды (например, в 1950-1960-х гг., 2010-х гг.) США были также движимы экономической конкуренцией или желанием обеспечить интересы своих энергетических компаний. Западноевропейские государства обычно солидаризировались с действиями США, направленными против советского или российского ТЭК. Однако в случаях, когда затрагивались их стратегические интересы (например, проекты строительства газопроводов «Уренгой – Помары – Ужгород» и «Северный поток – 2»), они были готовы в жёсткой и бескомпромиссной форме противостоять диктату Вашингтона. Это объяснялось как давлением со стороны западноевропейского бизнеса, заинтересованного в сотрудничестве с СССР или Россией в сфере энергетики, так и сильным желанием самих государств Западной Европы диверсифицировать поставки ближневосточных углеводородов и решить другие актуальные проблемы европейской энергетической безопасности, например, нивелировать транзитные риски, связанные с конфликтом на Украине. В целом, распад СССР и окончание холодной войны кардинально не изменили политики стран Запада в отношении российского ТЭК.

В современных политологических и экономических исследованиях все чаще стали говорить о «кризисе глобализации». Куда меньше внимания пока уделяется усиливающемуся международно-политическому соперничеству великих держав, пришедшему на смену глобализации, и его влиянию на развитие международного бизнеса. Статья посвящена анализу бизнеса и международной политики в их тесной взаимосвязи и противоречивом единстве на фоне глубокого кризиса универсалистской модели глобализации. Как показывает автор статьи, именно на стыке государственной политики и интересов международного бизнеса рождаются судьбоносные внешнеполитические решения, от которых во многом зависит развитие современных международных отношений и состояние мировых дел в целом. При этом в статье подвергаются сомнению устоявшиеся стереотипы о постоянстве и устойчивости соотношения слагаемых в дихотомии «политика – экономика» и проводится мысль, что уровень их взаимовлияния зависит от конкретных исторических обстоятельств. Автор статьи проследил на большом фактическом и статистическом материале роль международной политики в формировании делового климата в мире на фоне обострившейся конкуренции великих держав. Речь идёт и о стремлении США сохранить своё доминирующее положение в мире ценой повышения международно-политических рисков, связанных сегодня преимущественно с американокитайскими противоречиями, принявшими характер открытой технологической войны, с обострением отношений России с Западом в целом в результате неспособности сторон выработать после окончания холодной войны новый «modus vivendi», устраивающий все стороны, и с влиянием политических амбиций держав на региональную стабильность и соответственно интересы рыночных игроков. Автору удалось подкрепить выдвинутые принципиальные положения рядом конкретных примеров из практики инициированных США санкционных войн, дипломатической борьбы вокруг «Северного потока – 2», «дела Хуавей», столкновений на рынках углеводородов и торговли оружием, отношения бизнеса к китайскому проекту «Один пояс, один путь» и ряда других тем. В статье отстаивается тезис об уравновешенности в России интересов национального бизнеса и внешней политики, её успешной дипломатической «игре на опережение». В заключение автор приходит к выводу, что несмотря на все особенности интересов большого бизнеса, его вовлеченность в те или иные мегапроекты или конкретные сделки, в ядерный век именно международное сотрудничество и стабильность, а не конфронтация обеспечивают конечный успех деловой активности.

Целью статьи является оценка реализуемого Китаем проекта «Один пояс – один путь», который определит долгосрочные траектории развития мировой торговли и финансов, а также перспектив участия в данном проекте России. Представляется, что рассматриваемый проект не является полноценной альтернативой существующей сегодня мировой системе железнодорожных и морских грузоперевозок, как с точки зрения стоимости транспортировки грузов, так и объёма требуемых капиталовложений. Возможность полномасштабной переориентации транспортных систем России (Транссиб, Северный морской путь) на проект «Один пояс – один путь» на данный момент не очевидна, что не позволяет уверенно судить о роли, которую может выполнять Россия в этом проекте. Кроме того, реализация предложенного проекта приводит к выстраиванию в Евразии китаецентричной экономической системы, что противоречит логике созданных Россией структур – Евразийского экономического союза, таможенного союза и др. Вместе с тем, проект «Один пояс – один путь» сегодня выглядит безальтернативным. Ни одна другая страна не представила миру проект, сопоставимый по масштабности, общемировой значимости и долговременности последствий. Представляется, что после его полного завершения будут в значительной степени нивелированы технологические и социальные отличия потенциалов Европы и Китая, которые являлись причиной движения товаров из Юго-Восточной Азии в Европу на протяжении минувших столетий. В этой связи новый мир ориентированный на Китай, должен будет сформулировать иные, неэкономические причины своего существования, т.е. предъявить миру новые ценности и смыслы постпромышленного мира. В этой ситуации участие России в проекте «Один пояс – один путь» может оказаться необходимым: она может выступить в качестве гаранта безопасности проекта, в качестве медиатора между Китаем и странами-участницами ЭПШП в случаях несовместимости их интересов, а также в качестве генератора новых ценностей и смыслов. Имеющиеся у России активы (безопасные транспортные пути, традиционно дружеские связи с рядом транзитных стран-участниц ЭПШП и опыт гармонизации разнокачественных интересов) могут оказаться ключевыми для успеха этого проекта.

Статья посвящена анализу представлений российских граждан о странах, входящих в БРИКС. В фокусе внимания авторов находятся когнитивные, эмоциональные, поведенческие и символические аспекты, характеризующие страны БРИКС, связанные с ними стереотипы, интенции и ассоциации. Так как Российская Федерация имеет конкретные политические и экономические интересы в рамках взаимодействия со странами БРИКС, актуальным представляется изучение особенностей образов Бразилии, Индии, Китая и ЮАР, сложившихся в настоящее время в сознании россиян, и выявление возможностей их конструирования либо трансформации. Опираясь на результаты проведённых в 2016-2018 гг. качественных политикосоциологических (серия фокусированных интервью) и политико-психологических (проективные тесты) исследований, авторы делают вывод о преобладании в структуре представлений о Бразилии, Индии, Китае и ЮАР эмоционального компонента. При этом наиболее рельефным и многомерным оказывается образ Китая, ключевыми элементами которого являются «тысячелетняя история», «великая культура» и признание геополитической силы этого государства. Образы Индии и Бразилии в сознании россиян имеют существенно более аморфный характер, но при этом сохраняют умеренно-позитивную эмоциональную тональность. Образ ЮАР является наиболее фрагментированным и лишённым устойчивой эмоциональной валентности и ярких ассоциативных проявлений. Характерно, что на восприятие стран БРИКС большинством респондентов оказывают влияние в первую очередь имплицитные факторы, которые находят своё выражение в обращении к стереотипам и ассоциативным связям (Индия – кино, Бразилия – футбол и т.д.). Ситуативно-динамические факторы, связанные с оценками текущей политической повестки дня, занимают вторичное место в образах исследуемых стран. Заметная черта представлений о странах-членах БРИКС в сознании российских граждан – размытость «образа должного» и «образа будущего», а также минимальное присутствие политической составляющей в системе представлений о данных странах (за исключением Китая). В связи с этим необходимы корректировки информационной политики в отношении исследуемых стран. Для формирования в сознании российских граждан понимания значимости и актуальности сотрудничества с указанными странами требуется разъяснение истории политических отношений с ними в позитивном ключе и закрепление роли «партнёра» и «союзника» средствами массовой коммуникации, как на рациональном, так и на бессознательном уровне политического восприятия.

Посткризисные мероприятия по консолидации бюджетов в странах Вишеградской группы (Венгрии, Словакии, Польше и Чехии) отличались тем, что имели во многом вынужденный характер и были осуществлены под воздействием наднационального фискального регулирования ЕС. Поскольку стабилизацию в этих странах можно считать завершённой, научный интерес представляет изучение их опыта и оценка эффективности политики фискального сжатия. Исходя из дескриптивно-статистического анализа, можно утверждать, что эффективность наднационального воздействия на национальные бюджеты стран Вишеградской четвёрки достаточно высока, так как все страны группы осуществили крупную по масштабам консолидацию бюджета (во многом эта эффективность объясняется опасениями потерять значительную часть поступлений из структурных фондов ЕС). Венгрия, Словакия, Польша и Чехия провели разные по масштабу, структуре и набору мер консолидации, однако в них можно выделить ряд общих черт. Правительства опирались преимущественно на увеличение косвенных налогов ввиду их менее искажающего (по сравнению с прямым налогообложением) характера в условиях структурных характеристик налогово-бюджетных систем стран Центрально-Восточной Европы. Сокращая расходы бюджета, страны стремились использовать наиболее эффективные инструменты (сокращение зарплат в госсекторе и пр.). Также можно отметить действие ряда побочных факторов, например, нахождение за пределами валютного союза (кроме Словакии), что облегчило задачу сокращения госдолга (за счёт эффекта монетизации). В целом следует обратить внимание на достаточно формальный характер консолидационных мероприятий (страны не пошли на масштабные структурные реформы), что доказывает полная (Венгрия) или частичная (Польша) национализация пенсионных систем для увеличения поступлений в консолидированный бюджет. После завершения консолидации общая структура налогово-бюджетных систем и уровень налоговой нагрузки в странах Вишеградской группы изменились незначительно. В то же время странам удалось снизить дефицит госбюджета, что говорит о достаточно высокой номинальной эффективности консолидации (хотя совокупное снижение дефицита не сопровождалось ощутимым сокращением госдолга и оказалось в несколько раз меньше кумулятивных трансфертов из бюджета ЕС). О потенциальной и реальной эффективности консолидаций говорит также восстановление темпов прироста ВВП, экспорта и доверия инвесторов.

Вопрос согласованности (англ. coherence) действий Европейского союза в международных организациях вызывает острые дискуссии как в среде специалистов, так и в академическом сообществе. Отличие дискуссий в академическом сообществе в том, что их фокус замыкается на самом Евросоюзе: обсуждения, как правило, не выходят за рамки вертикальной (между государствами, институтами и институциональными образованиями) и горизонтальной (между различными областями политики) согласованности действий ЕС. А как же согласованность одной и той же политики в разных межправительственных организациях? Концепции вертикальной и горизонтальной согласованности избегают анализа «двойных стандартов» внешнеполитических действий ЕС в международных организациях. Исследования на базе этих концепций не рассматривают внешнюю по отношению к ЕС среду как существенный фактор, влияющий на «эффективность», «результативность» или «акторность» Евросоюза. В то время как ЕС фиксирует свои действия в международных межправительственных организациях как в высокой степени согласованные и последовательные, именно внешняя среда опровергает эти положения во взаимодействии с ЕС. Как же измерить внешнюю согласованность действий ЕС в международных межправительственных организациях, например, в Совете по правам человека ООН (СПЧ ООН) и Совете Европы? В статье предложены и апробированы следующие индикаторы для оценки степени внешней согласованности действий ЕС в международных межправительственных организациях: 1) согласованность ссылок на ООН и Совет Европы в учредительных договорах ЕС и ключевых актах, учреждающих инструменты в области прав человека; 2) степень внешней поддержки/ противодействия приоритетам ЕС в СПЧ ООН и Совете Европы; 3) степень согласованности внешних представительств ЕС в СПЧ ООН и Совете Европы; 4) степень согласованности в формулировании приоритетов и задействовании инструментов в СПЧ ООН и Совете Европы. Статья основана на результатах опроса экспертов из ООН, ЕС, а также дипломатических сотрудников ряда государств.

Созыв Поместного Собора в 1917 г. после более чем двухвекового перерыва, имел, прежде всего, внутреннее значение для Православной Российской Церкви. Однако в эпоху продолжавшейся мировой войны и давно назревавших решений в сфере взаимодействия русского православия с другими православными и с инославными Собор не мог не коснуться международных и межцерковных вопросов. Впервые в истории Русской Церкви на официальный церковный форум прибыли официальные, избранные делегаты, служившие за рубежом и способные мнение зарубежной части Русской Церкви донести до «материнской», произвести взаимополезный обмен практиками и мнениями. Кроме того, в условиях освобождения Церкви из-под опеки государства возникает возможность контактов с зарубежными религиозными организациями вести не через общественные организации и не через Министерство иностранных дел, а напрямую. Это открывает путь к созданию собственных церковных структур, которые должны были заниматься контактами с инославными, в частности с англиканами и старокатоликами, неформальный диалог с которыми насчитывал уже несколько десятилетий. Попытки некоторых историков и создающих современный общественный дискурс публицистов выставить восстановление патриаршества не просто главным, а единственно значимым решением Собора разбиваются о приводимый в статье материал о том, как Собор конструировал будущую тактику взаимодействия Русской Церкви с инославными, её присутствия за рубежом, её миссии в нехристианских странах. Это было новое по своему посылу, прежде не произносимое слово. Собор и в вопросах международных связей (как и по многим другим сферам своей работы) опережал время. Многие вопросы на Соборе либо звучат впервые, либо абсолютно по-новому. Как поступить с зарубежными миссиями Русской Церкви (Японской, Китайской, Корейской, Урмийской, Палестинской)? Собор, в условиях начавшихся гонений на Русскую Церковь занимавшийся внутрицерковными проблемами, не мог их просто бросить. Как объединить русских эмигрантов за рубежом? Идея о Париже как центре такого объединения также звучит впервые на Соборе. Исследователи, ранее всерьёз касавшиеся таких вопросов, в основном смотрели на них через призму экуменизма (последующего участия Русской Церкви в экуменическом движении). Однако более правильно анализировать их в контексте эпохи самого Собора, ещё не знавшей экуменизма, который только зарождался. Автор статьи делает вывод, что за тот год, пока Собор проводился, вопросы международных и межцерковных связей в его повестке дня перешли из разряда второстепенных в категорию приоритетны. Вывод позволяет на материале, имеющем отношение к международным и межцерковным отношениям, оспорить бытующую презрительную точку зрения о том, что Собор оказался малоэффективным. Не успевая исчерпать свою повестку, он, опережая время, сделал много для будущего служения Русской Церкви в современном мире.

В 2018 г. Росархив, МИД России и Российское историческое общество подготовили масштабный историко-документальный проект (выставка и интернет-публикация), посвящённый предыстории и последствиям Мюнхенского соглашения (ноябрь 1937 – март 1938 гг.)1 . В год восьмидесятилетия начала Второй мировой войны готовится продолжение проекта: выставка и интернет-публикация, в основе которых – архивные документы, охватывающие события с середины марта по последнюю декаду сентября 1939 г. Предлагаем читателю публикацию выявленных для этого проекта французских документов. Они хранятся в Российском государственном военном архиве в фонде «Военное министерство Франции. Военные округа, укреплённые районы, армии, корпуса, дивизии, полки, бригады, военные учебные заведения и другие военные учреждения» (РГВА. Ф. 198к). Фонд содержит материалы о деятельности высших военных органов Франции и их подразделений, включая документы Высшего военного совета национальной обороны Франции, Военного министерства, Ставки главного командования, а также документы штабов полков и гарнизонов французских военных крепостей. После окончания Второй мировой войны эти документы были перемещены из Германии в Москву и впоследствии включены в состав фондов иностранного происхождения РГВА. В 1993–1994 гг. на основе двусторонних межправительственных соглашений о сотрудничестве в области государственных архивов, о выявлении и возвращении архивных документов и на основе Федерального закона от 15 апреля 1998 г. № 64-ФЗ «О культурных ценностях, перемещённых в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации» документы фонда 198к были переданы Франции. Наиболее ценные из переданных документов микрофильмированы, их копии оставлены на хранении в РГВА на правах подлинников. Публикуемые документы находятся в составе части фонда 198к (вторая опись), в которой собраны документы французских военных атташе в странах Европы, рассказывающие о политическом и экономическом положении государств, состоянии их вооружённых сил, политической и военной обстановке в оккупированных Германией странах, внешней и внутренней политике СССР, состоянии Красной армии, а также бюллетени разведывательных донесений 2-го бюро Генштаба французской армии. Оба документа: Записка французского военного атташе в СССР О.-А. Паласа министру национальной обороны и военному министру Франции Э. Даладье о стратегической обстановке на востоке Европы и её влиянии на позицию правительства СССР по вопросу заключения англо-франко-советского договора о взаимопомощи от 13 июля 1939 г. (РГВА. Ф. 198к. Оп. 2. Д. 466. Л. 43–50) и Донесение французского военного атташе в Польше Ф. Мюсса министру национальной обороны и военному министру Франции Э. Даладье о влиянии Польши на ход и итоги англо-франко-советских переговоров от 24 августа 1939 г. (РГВА. Ф. 198к. Оп. 2. Д. 292. Л. 148–166) – составлены на французском языке и публикуются в переводе на русский язык впервые.

Рецензия на книгу: Внешнеэкономическая политика России в условиях глобальных рисков / под ред. А.А. Ткаченко. М.: Курс. 2018. 320 с.